Обсидиановая бабочка
Шрифт:
Всей челюстью он вдавился мне в лицо. Я ощущала, как шевелится и глотает его рот. Бывало, что вампиры пили из меня кровь, не подчинив разум, и это было больно. То, что делал сейчас бог, не причиняло никакой боли. Скорее он вел себя как перестаравшийся любовник, целующий ухо. Неприятно, но не так чтобы очень больно.
Его рука опустилась с моего лица под лифчик. Это мне не понравилось.
– Кажется, ты не собирался предлагать мне секс.
Он убрал руку из лифчика и отодвинулся, отпустив ухо. Глаза у него были мутные, они тонули
– Прости, – сказал он. – Просто я уже очень давно не чувствовал жизни в собственном теле.
Кажется, я поняла, о чем он, но продолжала задавать любые вопросы, приходившие мне в голову. Лишь бы он продолжал говорить.
– Что ты имеешь в виду?
Он засмеялся и откатился набок, приподнявшись на локте. Ткнул себя иглой в палец и ахнул. Кровь появилась из ранки, алая кровь. Он снова засмеялся.
– Твоя кровь бежит в моем теле, и я снова стал смертным, со всеми аппетитами смертного мужчины.
– Чтобы было давление крови, нужна кровь, – сказала я. – У тебя первая эрекция за сотни лет. Я ее чувствую.
Он оглядел меня своими засасывающими глазами.
– И она может стать твоей.
Он пошевелился, прижимаясь ко мне, и я почувствовала его сквозь джинсы – желающего, готового.
Стала было говорить свое обычное «нет» – и остановилась. Если мне выбирать между изнасилованием и убийством, да еще когда полиция спешит на помощь… Я взвешивала варианты, но так и не узнала сама, что сказала бы, потому что оттуда, где безмолвно стояли люди без кожи, вбежал один из носителей чужих кож.
Я услышала его бегущие шаги и повернулась. Он пробивался, расталкивая ободранных. Упав на колено перед Супругом Красной Жены, он произнес:
– Повелитель, к нам приближаются вооруженные чужаки. С ними маленький брухо, и он их ведет сюда.
Супруг Красной Жены посмотрел на него тяжелым взглядом:
– Убейте их. Задержите их. Когда я приду в силу, им уже будет поздно.
Носители кож разобрали оружие из ящика и выбежали. Повернув голову, я увидела, что ободранные бросились за ними. Только Тлалоци, жрец, остался в пещере. Нас было только трое, и Рамирес шел на помощь. Полиция шла на помощь. Уж несколько минут я точно выиграю.
Пальцы взяли меня за лицо и повернули к нему.
– Ты могла бы стать для меня первой женщиной за сотни лет, но у нас нет времени. – Он стал опускать лицо ко мне. – Мне жаль, что я должен взять тебя в невольные жертвы, потому что ты ни мне, ни моим не сделала ничего плохого.
Я сунула руку в карман. Пальцы сомкнулись на авторучке. Я отвернула голову, будто уходя от поцелуя, но на самом деле глядя, где Тлалоци. А он отошел к алтарю и спихнул с него Полину, словно мусор. Он очищал алтарь, очевидно, для смерти своего бога.
Супруг Красной Жены погладил мне лицо, пытаясь бережно повернуть его к себе. Он прошептал, и дыхание его ласкало мне лицо:
– Я буду носить твое сердце на ожерелье языков,
– Как романтично, – сказала я, осторожно вытаскивая из кармана авторучку.
– Повернись ко мне, Анита. Не заставляй делать тебе больно.
Пальцы сомкнулись у меня на подбородке и стали медленно поворачивать меня лицом к нему. Я ощущала силу в этих пальцах, знала, что они могут легким сжатием просто сломать мне челюсть. Помешать ему повернуть меня к себе я не могла, остановить не могла, но ручка уже была у меня в руке. Палец лежал на кнопке, выбрасывающей лезвие. Надо было только приложить точно к сердцу.
Снаружи загремели выстрелы, и достаточно близко, будто выход был рядом. Послышался рев, и я знала, что это. Полиция принесла с собой огнеметы или пригласила национальную гвардию принять участие в потехе. Интересно, чья это идея – очень удачная. Пусть они все сгорят.
Я глядела на него снизу вверх, и пальцы его держали мое лицо.
– Действительно ли бьется для меня твое сердце? – спросила я.
– Оно бьется. Кровь бежит по этому телу. Ты дала мне жизнь, и теперь ты дашь мне бессмертие.
Супруг Красной Жены склонился надо мной, как принц над Спящей Красавицей, запечатлеть поцелуй, после которого опять все будет хорошо. Губы его были в дюйме от моих. Слишком ярким было воспоминание, как умирала и высыхала плоть Сета. Очевидно, я успела приставить авторучку ему к сердцу. Он подался назад на долю дюйма, в глазах его был вопрос. Я нажала кнопку, и клинок вошел в сердце.
Глаза его расширились, исчез бирюзовый огонь, остался только очень человеческий взгляд.
– Что ты сделала?
– Ты просто вампир. А вампиров я убиваю.
Он скатился с камня на пол, протянул руку к Тлалоци. Жрец бросился к нему, и я не стала ждать, есть ли у него лечение для своего бога. Я отстегнула левую руку и наклонилась к ногам.
Супруг Красной Жены рухнул на колени, и жрец рухнул вместе с ним. «Нет, нет, нет!» – кричал он. Прижимая руки к рукояти ножа, он пытался остановить хлещущую кровь. Бог в судорогах упал на пол, пытаясь зажать рану, укротить кровь.
Я освободила лодыжки и скатилась с камня на другую сторону. Было у меня предчувствие, что Тлалоци будет мною очень недоволен.
Он встал, вытянув перед собой залитые кровью руки. Никогда я не видела такого ужаса, такого отчаяния, будто я разрушила весь его мир. Может быть, так оно и было.
Он не сказал ни слова, только выхватил из-за пояса обсидиановый нож и стал красться ко мне. Но между нами был камень, на котором я только что лежала в цепях, и он был размером с добрый обеденный стол. Я держалась так, чтобы камень был между нами, держала дистанцию, и он не мог меня схватить. Стрельба стала ближе. Он, наверное, тоже это услышал, потому что внезапно перепрыгнул через камень, махнув на меня ножом. Я отбежала от камня прочь, на открытое место, чего ему и надо было.