Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Деймон Сальваторе приводит девушку в ванную комнату и, поворачивая кран, настраивает воду. Девушка стоит посреди комнаты, тупо пялясь в одну точку и не видя ничего перед собой. Она снова погрузилась в глубины своего помутневшего разума, пытаясь найти там ответы на какие-то вопросы и совладать с чокнутыми эмоциями.
Только вот воздуха все равно нет. И его больше никогда не будет.
Сальваторе разворачивается к девушке. Она смотрит на него растеряно и испуганно, словно она просила объяснить что и как ей делать. Словно прося ей рассказать,
— Позвони Тайлеру, — шепчет девушка. — Позвони ему!
— Я позвоню, — лжет Сальваторе и, обходя девушку, становится позади нее.
Он касается краев помятой и грязной кофты девушки и поднимает их вверх. Ему не нравится раздевать девушку своего лучшего друга. Ему нравится ее присутствие в своей квартире.
Джоанна, треклятая сука!
Сальваторе снимает кофту девушки и откидывает ее в сторону. Шатенка стоит спиной к мужчине, оставаясь в одном лифчике и джинсах. Она не чувствует стеснения и не осознает, что кто-то с ней что-то делает…
Отличной случай, чтобы воспользоваться…
Деймон подходит ближе к девушке и, не прикасаясь к Елене, кладет руки на джинсы девушки. Он нащупывает пуговицу и ширинку — расстегивает. Хватаясь за петли на линии ремня, тянет вещь вниз.
И вдруг он вспоминает Джоанну. То, как она избитая сидела на стуле и, нагло смотря на предводителя, заявляла, что ей плевать — пусть бьют, сколько хотят. Тогда Сальваторе испытал сумасшедшую страсть, повлекшую пятилетние и чокнутые отношения. Тогда Сальваторе испытал страсть, тонко граничащую с безумием. Единственное, что его волновало — Джоанна, страдающая от анорексии шведка, пытающаяся замаскировать свой акцент.
А сейчас он раздевает другую девушку… Несовершеннолетнюю… Отчаянную. Девушку, которую еще пару суток назад ненавидел так люто, что сжималось сердце, а сейчас он хотел помочь ей выпутаться из паутины…
Потому что обязан Тайлеру.
Потому что он хотел бы доказать ей, что такие как он — не сущие сволочи и способны на жалость и сострадание.
Потому что он хотел бы, чтобы она чувствовала вину.
Деймон снимает джинсы, и девушка остается в одном белье. Она все еще смотрит на воду. Сальваторе делает вдох-выдох и, откидывая вещи, аккуратно дотрагивается до застежки лифчика.
— Дверь не закрывай, — он расстегивает застежку, спускает шлейки, вспоминает, как занимался любовью с Джоанной, пытается пробудить в своей памяти то, что он чувствовал, наслаждаясь близостью с женщиной. Но что-то все померкло.
— Я буду стоять тут, ясно? И не вздумай ничего выкинуть, — он стягивает лифчик. Медленно. Зачарованно разглядывая обнаженную спину девушку. — Я дурь выбью из тебя живо, поняла?
Белье он снял, и, не глядя на него, отшвырнул в сторону груды других грязных вещей. Дальше Елена разденется сама — рефлексы-то должны сработать.
Сальваторе выходит и выдыхает. Да, Елена сексуальна и притягательна, но для Деймона Сальваторе по-прежнему оставалась отвратительной. Доберман заходит в комнату, чтобы найти хоть что-то
Он понятия не имел, что делать с Еленой, как ее вытаскивать из петли и понимал, что лучшим выходом было бы обратиться к специалистам, а не строить тут лекаря из себя. Он понятия не имел как ей соврать, чтобы девушка не впала в истерику, и как достучаться до нее…
Он не знал.
Взяв вещи, Сальваторе подошел к ванной комнате. Стекла в душевой кабине были рифлеными — и это не позволяло разглядеть Елену — так совесть оставалась чиста. Убедившись, что девушка стоит в душевой, а яркие капли крови не заливают стеклянные стенки, Деймон положил вещи на тумбу, кинул чистое полотенце и встал возле двери, отвернувшись.
Простые стандартные фразы и типичные обещания, что все наладится — не помогут. Жизнь не может наладиться, когда кусок твоей души сожран болью и скорбью. Алкоголь и сигареты будут дарить лишь временное забытие, а душераздирающие беседы хуже гильотины. И Деймон действительно не знал, как за эту неделю улучшить состояние девушки. Говорить о проблемах Елены Тайлеру Сальваторе не стал. Если Локвуду не безразлична эта девчонка — он сам захочет все узнать. Не стоит обязывать человека разъяснением моментов чьей-то жизни. Иногда слова вообще ничего не значат… Стоит просто почувствовать.
В воздухе стал ощущаться аромат шампуни. Сальваторе сомневался, что Елена там наводит марафет, но его радовало, — немного, правда, — что хоть основные рефлексы остались.
Парень обернулся. Елена мыла голову. Все не так безнадежно. Приятного мало тоже чего, но есть определенные сдвиги…
Потом вода перестал шуметь, двери душевой открылись, и через пару минут Елена вышла. Сальваторе не оборачивался. Он смотрел в сторону, вспоминая последнюю встречу с Джоанной. Странно, но чувства к этой девушке уже не такие яркие. Когда долго не видишь человека, кажется, что тоска стала такой сильной, что способна затмить разум.
А потом встречаешься с этим человеком на улице. Случайно или нет — значения не имеет. Ты смотришь, разговариваешь с ним, а внутри не чувствуешь ни тоски, ни любви, ни сожаления. Пустота. Совершенно никаких чувств. Неужели отношения такие испепеляющие? Неужели в завершении, — даже самых крепких взаимоотношений, — всегда испытываешь лишь это… Это безвкусное вино?
Девушка приводила себя в порядок. Деймон покорно ожидал ее возле дверей, не оборачиваясь назад и радуясь хоть каким-то переменам.
Даже та сумасшедшая страсть, доводящая до одержимости, потухла. А что говорить о менее сильных чувствах?
Деймон не знал, как помочь Елене.
Но он точно был уверен в одном: девушка выздоровеет, потому что кошмары всегда заканчиваются, а вулканы иногда потухают…
5.
Елена с горем пополам немного поела. Она смотрела на тарелку где-то минут десять, чувствуя подступающую тошноту и жуткое отвращение, но все-таки немного поела.
Правда, насыщения не было.
— Локвуд отключил сотовый.