Объяснение в любви
Шрифт:
Поначалу я внутренне сопротивлялась этому отклонению от наших традиций и только потом поняла, какой такт проявили тем самым сценаристы по отношению к Зиямату Усмановичу и как облегчили мою задачу. Но об этом позднее.
А пока впереди долгая бессонная ночь. Наверное, не спал и Хусанов. Ведь ехал он не просто на передачу «От всей души», а на Курскую дугу, где воевал. Он ехал в июль сорок третьего, в его пятый день, когда началась операция вермахта «Цитадель», закончившаяся через несколько недель полным провалом. В тот день — 5 июля — в списки погибших
И вот теперь шестидесятилетний школьный учитель физики и математики из казахского села Сайрам едет как бы к самому себе, двадцатилетнему сержанту на Белгородчину, в село Разумное. Тот ждет его здесь. На краю села у дороги стоит памятник павшим бойцам. На одной из плит, накрывших израненную землю, выбиты резцом и залиты бронзой фамилия — Хусанов, инициалы — З. У. Как тут уснуть, когда последние километры отделяют тебя от этого памятника!
В Москве, готовясь к передаче, я хотела как можно полнее представить себе Курскую битву: читала работы военных историков, мемуары военачальников, документы Второй мировой войны. Курская битва и один ее солдат — скажете вы. А мне кажется, что такая проекция возможна, это как масштаб, который наносится на карту.
Какими напрасными и даже смешными оказались предпринятые нами меры предосторожности. Встретил Зиямат Усманович меня приветливо, но сдержанно, ни малейшего удивления, интереса к беседе особого не проявил и на камеру не обратил внимания, будто ее и не было. Вместе с тем в этой своей сдержанности он был удивительно естествен и прост. Мои вопросы были подготовлены заранее, мало того, я знала на них ответы, поскольку уже многое мне было известно о смерти и жизни сержанта и школьного учителя Хусанова.
Зная, например, что с тех самых дней Зиямат Усманович не был на Белгородчине, я обязательно спрошу его об этом. Обычно в таких случаях беседа теряет в своей непринужденности. Но у нас этого не произошло. Под стук колес разговор становится задушевнее, теплее, да и не был он для меня формальным, я с интересом ждала ответов Зиямата Усмановича. Пусть я знала, что он ответит, но я не знала как. Готовых ответов у него в запасе не было. Не было найденных слов, уложенных в привычные конструкции фраз.
Видимо, не любя делиться воспоминаниями о войне, он отвечал не сразу, односложно. Обычно с замкнутым, необщительным собеседником с трудом находишь контакт, а то этого и вовсе не удается. С Хусановым мне было легко, я чувствовала себя не ведущей, а просто пассажиром.
Постараюсь почти дословно воспроизвести нашу беседу:
— Сколько километров от вашего родного села Сайрам до Белгорода?
—
— Очень волнуетесь перед встречей?
— Сколько товарищей моих здесь погибло! Насмерть стояли ради Победы.
— Были на этой земле после войны?
— Нет. Приглашали много раз. Она мне очень дорога. Село Разумное, Дальние Пески, Шебекино.
Вот и весь разговор.
В Белгороде нашу съемочную группу встречали с цветами. Люди уже прослышали о готовящейся передаче. Зиямат Усманович оказался в стороне, его никто не встречал. Будущего почетного гражданина города Белгорода еще не знали в лицо.
Было неловко и больно. Но ничего нельзя было изменить… Ничего нельзя было изменить до встречи во Дворце культуры.
На Белгородчине мы не нашли никого, кто знал бы Хусанова лично. С июля сорок третьего он не был в этих краях, из своего взвода оставался последним… Я не сомневалась, что, когда во Дворце культуры расскажу о подвиге Героя Советского Союза Зиямата Хусанова и попрошу его подняться на сцену, зрительный зал будет приветствовать его на едином дыхании. Но в зале не окажется ни одного знакомого ему человека, он будет лишен радости встречи с боевыми товарищами спустя 37 лет. Значит, эмоции его будут закрыты, их не сумеет уловить экран. И тем не менее один на один с залом он не останется.
Для меня встреча с Хусановым на сцене по счету третья. Первая была в поезде. А вторая… Вслед за ним я побывала в селе Разумном, где прочитала на плитах фамилии, нашла и его фамилию. И наверное, то, что я увидела этот памятник собственными глазами, остановило меня, удержало от того, чтобы задать риторический вопрос во время передачи: можно ли передать словами, что чувствует человек, стоя у памятника своим однополчанам и себе самому?
Про такое вслух не надо спрашивать. Каждый задумается про себя. Нельзя не задуматься!
Там, в селе Разумном, я подумала о том, надо ли исправить ошибку и сбить с могильного камня фамилию Усманова? Нет. Нельзя подправлять документы. Ошибка эта стала достоянием летописи мужества и подвига советского народа, она принадлежит истории.
Да и разве можно разомкнуть спаянное братство солдат священной войны — мертвых и живых? И эта плита словно мост между смертью и жизнью — памятник павшим, памятник восставшему из смерти, памятник живущему!
По нас три раза панихиды пели,
Но трижды я из мертвых восставал.
Знать, душу, чтоб держалась крепче в теле,
Всевышний мне гвоздями прибивал.
Это из стихотворения Сергея Наровчатова.
Стоит бронзовый солдат на краю села у дороги. Его озаряют салюты в День Победы. Он слышит чеканный шаг солдат восьмидесятых. В его почетном карауле стоят ветераны. Ему приносят цветы. Матери, вдовы, невесты погибших. Стоит бронзовый солдат на краю села. А на сцене стоит Герой Советского Союза Зиямат Усманович Хусанов.