Очаги ярости

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

Где — разумеется, в Башне Учёных. В кладовой артефактов. Там ты наткнулся на шесть неучтённых предметов, инкрустированных Деревом Сефирот, и бестолково и тщетно расспрашивал Бинга, откуда они появились.

Мог не расспрашивать, просто немного подумать. Шесть артефактов, шесть огнемётов, шесть охранников на мосту… Ведь само число «шесть» намекало на присутствие между ними связи…

Впрочем, кажется, и теперь ещё рано собой гордиться. Ты узнал, где хранятся Х-блоки? Молодец. Что это знание ныне тебе даёт? Эх, вот на этот вопрос гораздо трудней ответить.

Мика сказал, что Х-блоки от «Цфата» пришлось отставить,

превратив ксенотехнологичные огнемёты в варварский поздний аналог «греческого огня». Он назвал ту причину, каковая мешает применять изделие «Цфата» при нападениях зомби. Как ни жаль, но причина выглядит убедительно: понижение быстродействия — веский такой аргумент для отказа от всяческих новых и неоперившихся технологий ксеноподобного действия.

4

А Бенито, наверное, мысленно говорил: «Как хорошо, что ты, наконец, хоть о чём-то задумался и заткнулся». Он использовал эту паузу, чтобы спросить, не расскажет ли кто, куда Олаф на вездеходе повёз Руиса Перейру.

Мика сказал, что он такого не знает. Почему не спросил? Помешала субординация. До того, как Перейра оставил его заместителем, был начальником сам, и опрашивать было чревато. Ну а после того — так Перейра же был таков. И отсутствующего тем более не расспросишь.

Хор ответов троих охранников младшего возраста также свёлся к тому, что Перейра здесь ни перед кем вообще не отчитывается. Отчитался бы вдруг — очень бы всех удивил.

Пако, пожалуй, немного утешил Бенито. Именно тем, что указал направление. Мол, вездеход с Олафом и Перейрой выехал в направлении… кажется, вон туда.

— То есть, — Бенито прикинул, — на Ближнюю шахту.

— Да, может быть. Ну, или на дальнюю. Направление-то одно…

— Так ведь с Дальней, — припомнил Бенито, — всех шахтёров эвакуировали. Да и весь остальной персонал.

— Это было давно! — Пако похвастался осведомлённостью. — Эпидемия ж не разразилась. Всех вернули, шахтёров и персонал. Шахта уже работает.

Поспешили, легко было прочитать на лице у Бенито. И досадовал он, вероятно, на дефицит не одного лишь человеколюбия. Получалось, для поисков Олафа существует как минимум две вероятных локации. Это при том, что не слишком понятно, точно ли надо, и для чего к таким поискам снисходить. Чтобы Олафа от чего-то спасти? Или всего лишь обидеть его покрепче и отругать за выказанное неуважение?

Кажется, цель номер два — стольких усилий не стоит.

5

Отойдя от моста с огнемётчиками на приличное расстояние, Бенито признался:

— Честно сказать, очень хочется начать что-то делать, но до сих пор не вполне понимаю, что происходит. А ты?

— Не вполне, но понять-то можно…

— Олаф должен был ехать в Свободный Содом — сразу же после нашего совещания. На совещании (помнишь?) я принял решение тоже туда поехать: собирался потолковать с доктором Хойлом в присутствии Призмы. Но не сразу: пришлось отлучиться по важному делу. Договорились о встрече — всего чкрез час. Олаф не видел препятствий, меня обещал дождаться. чтобы Но, однако, и не дождался, и не предупредил. Передал бы хоть что-нибудь через Роба и Санчеса, или хоть бы сказал пару слов Мике и Пако — дескать, планы меняются, изменили срочно

маршрут, или что там ещё случилось, но ведь нет... Олаф — он бывает бесцеремонным, но не со мной. Обнаглеть так внезапно на него не похоже.

— Думаю, Олаф без оснований не обнаглел бы. Он, конечно, водитель, а в их профсоюзе каждый хотя бы немного себе на уме, но он всё-таки до сих пор верен Службе. Несмотря на давление Рабена, между прочим…

— Олаф, — Бенито хмыкнул, — стратегически верен. То есть верен — в конечном счёте. Но на верность тактическую парня порой не хватает. Он сгибается под давлением и угрозами, ты же видел сам. Да, при этом надеется перехитрить, отыграть назад — и в результате предать не Службу, а, скажем, Рабена. Но достаточно просто изучить все его уловки, чтоб не оставить ему никакого шанса.

— Это да. Олафа есть, кому припугнуть. И у него есть история подчинения обстоятельствам. Долгий путь, пройденный в эту сторону. Так что Рабену и другим есть на что опираться. С каждым разом, должно быть, приходится меньше давить.

— Метко сказано, Кай! — оценил Родригес. — Я запомню: «история подчинения». Я как будто бы представляю, из чего она состоит…

— Из событий, в которых воля его страдала.

— Да. Страдала. Так вот я и думаю: некто (скорее всего люди Флетчера или Рабена) находились при выезде с Олафом рядом — и не позволили ничего передать. Их присутствие с Олафом в вездеходе, вроде, никем не замечено (потому невозможно знать точно, кто таковы), но ведь явно сквозит в образе действий Олафа самого. Что мне скажешь на это, Кай?

— Я скажу, что та странность, с которой уехал Олаф, может быть тоже посланием. Он не мог ничего передать на словах, но передал — в отъезде, в самом его способе. Не отпросился, чтоб тихо-спокойно аннулировать план, а поступил и невежливо, и необычно. То есть, подал. Загадал загадку.

— Ты силён! — похвалил Бенито. — Ловко перекрутил. И о чём сигнал?

— О давлении. Ты ведь сам угадал, что на Олафа кто-то давит. И, наверное, о тревоге. Олаф свою тревогу передал уже нам. Суетимся, толкуем едва заметные знаки. Подозрительней стали. Может, этим поступком он того и хотел достичь? Да, и мысль пробудить — на то и загадка.

— Кай, послушать тебя, так водитель Олаф — это какой-то профессор. Но идея мне нравится. Вот хотя бы и тем, что мотивация Олафа выглядит очень достойно. Хочется верить в этого Олафа, да. А в того не хочется.

Помолчали. Бенито внутри себя переваривал новое мнение. После снова заговорил:

— Я вот думаю, как надолго Олаф уехал? Из его сигнала такого, поди, не вычислишь…

— Если он выполняет чужую волю, то мог бы и сам не знать.

— Я к тому, что если он скоро не явится, чтобы ехать в Содом, то придётся тогда обращаться к другим водителям. А мне бы того не хотелось.

— Призма, да? — легко было догадаться.

Бенито кивнул:

— Показать посторонним тайник очень бы не хотелось. Да и сама дорога с таким очагом правдивости кого хочешь выбьет из колеи.

— Можно поехать с Брандтом, он и так эксцентричен. Если чего-нибудь выкинет, в Бабилоне не удивятся, ведь его за нормального не считают. А тайник — не показывать. Призму достать заранее, чтобы не знал, где лежит.

— Это дело, — тут же решил Бенито. — Ладно, пошли-ка, сейчас откопаем Призму. Сам заодно посмотришь, где она лежит.