Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

Солонарь Владимир

В 1935 г., когда Крайник составил эту программу, подобные идеи витали в воздухе. Этот год был отмечен активизацией националистической и антисемитской агитации. Идея сокращения доли меньшинств в различных профессиях и сферах экономической деятельности, с помощью ли законодательства или ограничительных квот, введенных ассоциациями лиц свободных профессий и предпринимателей, горячо дискутировалась в парламенте и обществе в целом [100] . Импульс дискуссии непреднамеренно дало правительство Георге Тэтэреску, национал-либерального «угодника» Кароля. В апреле 1934 г. правительство внесло в палату депутатов законопроект, озаглавленный «Об использовании румынского персонала на предприятиях». Законопроект вводил льготы для румын, под которыми правительство понимало граждан Румынии вне зависимости от их этнической принадлежности, за счет иностранцев: румынские граждане должны были составлять не менее 80 % от всего персонала любого предприятия [101] . Сторонники правых сил, однако, потребовали, чтобы термин «румын» подразумевал не всех граждан страны, а только этнических румын. Такая интерпретация вступала в явное противоречие с конституцией 1923 г., но националисты этот факт игнорировали. Правительство, которое не обладало ни твердостью убеждений, ни мужеством в отстаивании конституционных принципов, сделало шаг навстречу националистам и в январе 1935 г. издало декрет, который обязывал каждое предприятие доложить правительству о составе своего персонала по трем категориям: румынские граждане румынского происхождения, румынские граждане нерумынского происхождения и иностранцы.

Вследствие данного прецедента в румынских законах и регламентах появилось положение о регистрации этнического происхождения бенефициариев государственных программ и государственных служащих, а также требование предоставлять справку об этническом происхождении от потенциальных бенефициариев и кандидатов на государственные должности. Хотя такие положения формально не узаконивали дискриминацию национальных меньшинств, но неявно подталкивали к ней [102] .

100

См., например, мемуары правого румынского политика и карлиста Константина Арджетояну, который не был ни националистом, ни антисемитом. Argetoianu, ^Insemnari zilnice, vol. 1, p. 181.

101

Текст закона см.: Scurtu, ed. Ideologie si formatiuni de dreapta, vol. 4, pp. 58–60. Даже в такой форме по этому закону дискриминации подвергались приблизительно 80 тыс. румынских евреев, которые по различным причинам не могли воспользоваться положениями договора 1919 г. в отношении национальных меньшинств, обязавшего Румынию предоставить гражданство всем жителям Старого королевства и новых провинций. См. Carol lancu, Les Juifs en Roumanie (1919–1938): De l’'emancipation `a la marginalization (Paris: Peteers, 1996), pp. 91-117. Проблема натурализации евреев в Румынии имела долгую и трудную историю. Конституция 1866 г. предусматривала, что правом натурализации могут пользоваться только постоянные жители страны христианского вероисповедания. Берлинский конгресс 1878 г. сделал одним из предварительных условий признания независимости Румынии от Османской империи отмену этого ограничительного положения. Однако румынский парламент отказался выполнить свое обязательство, и большая часть евреев осталась иностранцами или лицами без гражданства в своей стране. Лишь некоторые евреи получали гражданство в индивидуальном порядке, по специальному решению парламента. См. lancu, Jews in Romania 1866–1919: From Exclusion to Emancipation, trad. de Carvel de Bussy (Boulder, CO: East European Monographs, 1996), pp. 37–67, 90-109.

102

См.: lancu, Les Juifs en Roumanie (1919–1938), pp. 280–287, 299–303.

В 1934–1935 гг. атаку против этнических меньшинств и духа конституции возглавил бывший румынский премьер-министр в 1919–1920 и в 19321933 гг. и до недавнего времени близкий соратник Маниу, Александру Вайда-Воевод, известный также как Вайда. Он разошелся с Маниу в вопросе о том, стоит НЦП пойти на сотрудничество с Каролем или же встать в непримиримую оппозицию к монарху и его окружению: Вайда выбрал первое, Маниу – второе. Выбор темы, на которой Вайда собирался обосновать свою кампанию, был продиктован политическим оппортунизмом: он считал, что она привлечет к нему избирателей, и это позволит ему создать самостоятельную массовую политическую партию [103] . Вайда назвал принцип пропорционального представительства меньшинств numerus valachiqus; он утверждал, что его реализация привела бы к созданию «справедливого равновесия» между этническими румынами и меньшинствами. Хотя современники высказывали сомнение, был ли Вайда в действительности убежденным крайним националистом, или только прикидывался им, в своем новом амплуа он бессовестно эксплуатировал недовольство румынских средних классов преобладанием меньшинств в прибыльных сферах экономики и престижных профессиях [104] .

103

См. пересказ Константина Арджетояну беседы Вайды с журналистом левоцентристских взглядов Теодореску-Браниште (Teodorescu-Braniste), состоявшейся в мае 1937 г. Ее содержание было пересказано мемуаристу другим журналистом, который при этой беседе присутствовал, см.: Argetoianu, ^Insemnari zilnice, vol. 2, pp. 231–232.

104

См. сборник речей и произведений Вайды-Воевод, Cuv^antare catre Natiunea Rom^ana (Cluj: Ofensiva Rom^ana, f. d.).

В 1935 г. инициатива Вайды получила значительную поддержку среди различных сторонников правых, как независимых, так и маргинализированных в собственных партиях. Втайне этот проект поддержал и король, который надеялся, используя Вайду, подорвать позиции Маниу в Трансильвании (эти расчеты не оправдались) [105] . Среди самых значимых участников этой кампании был Михаил Манойлеску, возможно, единственный на тот момент румынский экономист, получивший международную известность. Он родился в Молдове в 1891 г., в дворянской семье, о которой говорили, что она была богата не деньгами, а связями с влиятельными лицами. Манойлеску получил образование дорожного инженера. Он прошел Первую мировую войну в рядах румынских войск. Начиная с 1920 г. он работал в различных экономических министерствах, входивших в состав правительств Национал-либеральной партии. В тот период он позиционировал себя как сторонник экономического и политического либерализма, но уже тогда выделялся своим неукротимым энтузиазмом по поводу способности государства перестроить общество на «принципах научной организации», что не вполне соответствовало программе его партии [106] . В мае 1926 и январе 1927 г., когда в качестве субсекретаря Министерства финансов Манойлеску был в командировках в Италии, он встречался с Муссолини и был им восхищен [107] .

105

См. Valeriu Pop, Amintiri politice (Bucuresti: Editura Vestala, 1999), pp. 86 и далее.

106

Цит. по: Roberts, Rumania: Political Problems of an Agrarian State, p. 194. Это цитата из брошюры Манойлеску 1922 г., направленной против Национал-царанистской партии и ее доктрины «царанизма».

107

Биографические данные Манойлеску см. в: Memorii, vol. 1, pp. 19–80. Про его аудиенцию у Муссолини см.: Ibid., pp. 63–65. Подробнее о Манойлеску и его экономических идеях, см.: Philippe C. Schmitter, „Reflections on Manoilescu and the Political Consequences of Delayed Development on the Periphery of Western Europe”, Social Change in Romania: A Debate on Development in a European Nation, ed. Kenneth Jowitt (Berkeley: Institute of International Studies, University of California, 1978), pp. 117–139.

В 1928 г., будучи с составе правительственной делегации в Париже, Манойлеску встретился с Каролем и стал «карлистом» [108] . После реставрации в июне 1930 г., в которой он сыграл важную роль, Манойлеску подготовил меморандум для нового короля, рекомендовавший целую программу действий, «предназначенных, – как он напишет в своих мемуарах, – положить конец демократическим фикциям, повсеместно возродить румынизм и его элиту» (выделено в оригинале. – В. С.). Король внимательно изучил и, видимо, остался доволен документом, но не решился немедленного разогнать

парламент [109] . В 1930–1931 гг. Манойлеску был влиятельной фигурой в окружении Кароля и занимал министерские посты: в 1930 г. он был министром путей сообщения и общественных работ, а в 1930–1931 гг. – министром торговли и промышленности, также занимал пост управляющего Центральным банком. Но в октябре 1931 г. он разорвал отношения с Каролем вследствие спора о том, должно ли государство спасти обанкротившийся банк «Marmorosch Blank», владелец которого Аристиде Бланк был влиятельным членом узкого круга приближенных короля, так называемой камарильи. Кароль, имевший в банке финансовые интересы, поддержал идею спасения банка за счет государственного бюджета, тогда как Манойлеску, на тот момент управляющий Национальным банком, высказался против [110] .

108

Об отношениях Манойлеску и Кароля см.: Manoilescu, Memorii, vol. 1, pp. 104 и далее.

109

Manoilescu, Memorii, vol. 2, p. 223.

110

Ibid., pp. 268–303.

Потеряв влияние в камарилье и оказавшись в изоляции, Манойлеску стал сближаться с правыми и с лагерем критиков короля, что в конечном счете привело его в Железную гвардию, которую он финансировал через компанию, совладельцем которой был вместе со своими братьями. Манойлеску был избран сенатором по спискам партии Кодряну в декабре 1937 г. [111] Две книги, опубликованные на французском, принесли ему европейскую известность. В 1934 г. он опубликовал Век корпоративизма, а в 1937 г. – Единая партия: политическое учреждение новых режимов [112] . Эти книги сразу же были переведены на румынский и другие европейские языки и за очень короткий срок выдержали несколько изданий. Манойлеску стал своего рода звездой в европейских фашистских и национал-социалистских кругах. В Берлине, Риме и Лиссабоне его принимали с распростертыми объятиями, и он встречался с властителями этих трех режимов [113] .

111

Ornea, Anii treizeci, pp. 265–279; Bordeiu, Miscarea Legionara ^in Dobrogea, p. 75. Услуга, оказанная Манойлеску Железной гвардии, состояла в оказании финансовой поддержки газете Buna Vestire, которая была фактически печатным органом Железной гвардии. См.: Horia Sima, Era libertatii. Statul national-legionar (Madrid: Miscarii legionare, 1982), pp. 21–22. Манойлеску всё же проявлял осторожность и никогда окончательно не порывал с Каролем. См., например, его статью от 26 марта 1937 г., в которой он выступал как за Румынию под управлением Железной гвардии, так и за Румынию Кароля II (Scurtu, ed. Ideologie si formatiunile de dreapta, p. 322).

112

Первая книга была издана в F. Alcan и вторая в Les reuvres fransaises.

113

Manoilescu, Memorii, vol. 2, pp. 313 и далее.

Главным аргументом Манойлеску был тезис, который он повторял снова и снова: рыночная экономика и демократия не смогли обеспечить развитие аграрных стран, поскольку они были выгодны лишь промышленно развитым нациям. Но с началом мировой депрессии стало очевидным, что капитализм свободного рынка изжил себя и в промышленно развитых странах.

Следовательно, демократия и рыночная экономика должны быть упразднены и введено новое корпоративное тоталитарное государство. В Румынии такой переворот должен привести к созданию истинного румынского государства, поскольку государство, созданное здесь в середине XIX в. элитой, получившей французское образование, было «заимствованным», не соответствовавшим национальным нуждам страны. Только подобная революция могла «реабилитировать государство и воссоединить его с народной душой» (выделено в оригинале. – В. С.) и таким образом превратить наконец румын в «политический народ» [114] .

114

Ibid., p. 378.

Одной из главных задач нового, истинно румынского, тоталитарного и корпоративного государства должна была стать румынизация экономики, необходимость которой Манойлеску доказывал следующим нехитрым силлогизмом. Он начинал с постулата, что любая нация, чтобы существовать, должна обладать своим идеалом. Идеалом этим может быть только национализм, т. е. «мощное утверждение своей коллективной личности». Но национальные меньшинства несут угрозу разрушения этой личности самим фактом своего существования. Когда меньшинства доминируют в различных отраслях национальной экономики, теряется национальный характер всей страны:

Итак, если страна, как целостность, хочет защитить свой национальный характер, необходимо, чтобы каждый организм национального коллектива обладал четким национальным характером (выделено в оригинале. – В. С.) [115] .

Решить эту задачу, как настаивал автор, могли бы только корпорации, т. е. объединения работодателей и работополучателей по отраслям экономики, поскольку только они находились в положении, позволяющем обеспечить внедрение румынизации и изгнание нерумын из экономики [116] .

115

Mihail Manoilescu, Le si`ecle du corporatism: Doctrine du corporatisme int'egral et pur (Paris: Librairie F'elix Alcan, 1934), pp. 39, 178–180.

116

См.: Z. Ornea, Anii treizeci, p. 274.

Манойлеску выступил 3 декабря 1935 г. в Сенате с программной речью по этой теме, которая была, как он впоследствии утверждал в своих воспоминаниях, тепло встречена сторонниками Вайды-Воевода [117] . В том же году Манойлеску был избран президентом Генеральной ассоциации инженеров Румынии и, получив санкцию Ассоциации, незамедлительно инициировал проведение политики румынизации в данной профессии. Это было первое решение такого рода, за которым в скором времени последовали и другие профессиональные организации, среди которых отличилась коллегия адвокатов, наметившая своей целью полное исключение нерумын [118] .

117

Manoilescu, Memorii, vol. 2, p. 375.

118

Ibid., pp. 372–373. О положении в коллегии адвокатов см.: lancu, Les Juifs en Roumanie (1919–1938), pp. 290–295.

Как уже отмечалось выше, в стане румынских правых существовали разногласия относительно того, какие группы должны считаться смертельными врагами румын: только евреи или же все этнические меньшинства. А. К. Куза, одержимый антисемитизмом и мечтавший о всеобщем союзе христиан против евреев, ратовал за первый выбор, в то время как многие другие представители правых, включая Вайду-Воевода, Манойлеску и Крайника, хотя и были антисемитами, выступали за второй вариант, и разработанные ими программы воплощали такой взгляд. Еще один влиятельный правый политик Валер (или Валериу) Поп рассказывал в своих послевоенных мемуарах, как он схлестнулся по данному вопросу с Александру Кузой.