Ода чуждых земель
Шрифт:
— Ты рисовал меня, — обвиняю его.
И я надеялась пробудить в нем совесть? Если так, то обвиняю не того.
Он кладет работу на стол.
— Цензура, знаешь ли, губит творчество.
— Мне плевать.
Дес наклоняет лицо прямо к моему.
— Ох, но если твои стоны прошлой ночью что-то значили, то думаю, тебе не плевать на творчество… во всех ее реализующихся формах.
Чувствую, как краснею.
Я смотрю на стопку книг снова.
— Когда мы идем на Солнцестояние?
— Завтра.
Я
— Завтра?
Теперь более понятно, почему Малаки так усердно настаивал. Дес пододвигает стул ко мне, садится и кладет ноги на стол. Потом скрещивает руки на груди, пока свет играет на военных браслетах.
— Если бы прочитала книги, то не была б так удивлена.
— Я даже не знаю, какой сейчас день. — Что-то не заметила во дворце развешанных повсюду календарей. — Или, если уж на то пошло, — продолжаю я, — сколько дней длится год в Потустороннем мире?
— Столько же, сколько и на Земле.
Я раздраженно выдыхаю.
— Дело не в этом.
— Семнадцатое июня, — произносит Дес.
— Да и не в этом.
Он одаривает меня терпимым взглядом. Легкий удар руки, и одна из книг выскальзывает из стопки, паря в воздухе и приземляясь на руки Деса.
Я озадаченно смотрю на него.
— Что ты делаешь?
— Время для истории, ангелочек, — отвечает он. — Ты хочешь ответы; я сейчас снисходителен, поэтому накормлю ими твой грешный маленький ротик.
Я сжимаю губы, из-за чего Дес берет меня за челюсть, целует и возвращает внимание к книге.
Он поворачивает обложку, и страницы начинают быстро перелистываться.
— Так, вот, — произносит он, когда книга открывается в нужном месте, — «Краткая История Четырех Королевств».
Дес начинает читать мне главу, имитируя акцент кокни, черт знает зачем, когда объясняет давнее соперничество между Флорой и Фауной, Днем и Ночью. Я слежу за ним, полностью зачарованная голосом и обаянием.
— … каждый борется за пограничные земли, веря, что они принадлежат именно им, хотя Великая Мать и Отец говорили, что вся земля, море и небо принадлежат фейским существам. На заре времени была посеяна жадность, и с каждой сменой времен года она лишь росла в фейских сердцах.
То, что должно звучать скучно, становится лишь интереснее в повествовании Деса. Одну за другой он меняет книги, читая на разных акцентах — иногда на ирландском или русском, немецком или французском, даже (к моему полному восторгу) имитирует игру из фильма «Девушка из долины».
Дес был прав — некоторые оставшиеся книги, которые он мне читал, не нуждались в красочном повествовании; они и так были довольно увлекательными, нежели предыдущие.
Из последних томов я узнаю, что отец Короля Дня имел гарем, полный мужчин; вообще считалось чудом, что он породил Януса, нынешнего короля Царства Дня, и его уже покойного брата, Юлиоса. Или что Талия, старшая сестра Мары, должна была быть наследницей. Однако, перед тем как воссесть на трон,
Я каменею, когда тексты переходят к сказкам из Царства Фауны, а точнее, Карнону. Согласно словам автора, он был «мягкосердечным» юношей.
— Страх тешится в груди королевства. Добрые души обеспечивают бедных правителей, особенно в обители зверей, — читает Дес.
Подсознательно большим пальцем провожу по чешуйкам на предплечье.
— Но Карнон рос одновременно и мягким, и сильным, по тому, как медведица может быть ласковой со своими медвежатами и злой с посторонними. Под его правлением, он принес истинную гармонию царству, в котором вспыхивало много гражданских войн многие века.
Дес закрывает книгу. Мой взгляд мечется между ней и ним.
— Стой, это все? — спрашиваю я. — О нем больше ничего не написано? О его безумии?
— Безумие Карнона объявилось слишком поздно, чтобы его запечатлели в такой старой книге.
— Как они могут писать, что он был добрым правителем? — возмущаюсь я. Он изнасиловал и заключал в тюрьмы множество женщин.
— Калли, — произносит тихо Дес, — мы с тобой в курсе, что монстрами не рождаются, они таковыми становятся.
Я это прекрасно знаю, но сейчас от этого появляется вкус горечи на задней стенке горла.
— История должна помнить, каким он был. — И указываю на предплечье; написанное в книге сильно западет в голову.
— Так и будет.
Вспышка гнева немного тает от его убеждения, но не могу все еще выкинуть безумные глаза Карнона из головы.
Славная, милая птичка, его голос эхом отдается изнутри.
Теперь думаю, что тайна, связанная с ним, начинает всплывать наружу. Карнон не единственный виновный; есть кто-то еще причастный к исчезновению мужчин. И что насчет Короля Фауны, что случилось с ним и его почерневшим сердцем? Что дала нам его смерть? Женщины все еще спят, а дети продолжают терроризировать других фейри. Какое бы темное заклинание не произнес Карнон, смерть не разорвала его.
— Смерть же разрушает чары? — спрашиваю я у Деса. Он изучает мое лицо, вероятно, пытаясь выяснить, что у меня на уме. Потому что только несколько секунд назад я готова была орать с вилами и факелом.
— Конечно, — наконец произносит он.
— Смерть Карнона их не разрушила.
— Не разрушила, — подтверждает он.
Мы вернулись к тому, где были неделю назад, когда я разглядывала глаза тех детей из гробов и не увидела в них ничего схожего с предполагаемым отцом. Только сейчас, зная, что тут замешен не один преступник и услышав о кротком нраве Короля Фауны…