Одержимость жестокого принца

Есенина Ксения

Какого, спрашивается, хрена я приревновал её к этому задроту Кирни? Почему внутренности скручивает в узел, а кулаки сжимаются, когда я вижу, как она смеётся над его тупыми шутками? И какая мне разница, даже если он шпилит её за стеллажом библиотеки или в том же классе истории магии?

Но мне не всё равно. И это пугает.

Дракон поднимает голову, рычит. По коже пробегает волна чешуи, и следующая моя атака выходит настолько мощной, что Аренберг с трудом успевает отскочить, применив магию воздуха, и заслониться водяным щитом, о который разбивается яростное пламя.

Стою,

тяжело дыша, в полной тишине, окружённый замершими адептами. Шокированные, потрясённые, изумлённые взгляды направлены в мою сторону, будто острые пики.

А у меня в глотке пересохло, как в проклятой пустыне.

— Очень хорошо, — сдержанно повторяет Аренберг, опускаясь на газон. — На этом мы с вами закончим на сегодня.

Резко разворачиваюсь и направляюсь к замку. Адепты безропотно расступаются передо мной, не смея пикнуть. Гран явно хочет меня окликнуть, но закрывает рот и тоже убирается с дороги.

Зачем-то поднимаю глаза на замок и будто врезаюсь в стену. Вид у Шерман такой, будто её застали на месте преступления. Каштановая копна волос мелькает в оконном проёме, когда она поспешно убегает, скрываясь в полумраке коридора.

Пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

Чувствую рядом чьё-то присутствие и поворачиваю голову. Очередная влюблённая девочка смотрит на меня, томно закусив губу. Молча хватаю её за запястье и тащу за собой. Не сопротивляется.

Войдя в замок, завожу девчонку в ближайшую нишу, прижимаю к стене и жадно припадаю к раскрытым губам.

Ничего. Пустота. Всё равно что жевать бумагу. Всё равно что страдающему от жажды вместо воды подсунуть лохань с песком.

Отстраняюсь, глядя на неё сверху вниз. Она вся исходит от желания. Наверняка уже готова. А я всё смотрю и смотрю, пока в голове крутятся бредовые мысли.

Не тот взгляд. Не те губы. Не тот запах. Не тот изгиб бровей. Всё не то.

Проклятье!

С силой впечатываю кулак в стену над головой девчонки. Она испуганно вздрагивает, сжавшись в комочек. Разворачиваюсь и иду в душ.

Упругие струи воды помогают прийти в себя. Несмотря на то, что Шерман поддалась, она по-прежнему остаётся неприступной. И я в замешательстве. Может, причина в её страхе перед моей обезумевшей стихией? Он смазал всё впечатление?

А потом будто щелчок в мозгу: а ведь она позволила мне себя поцеловать.

Позволила? Что за демонов бред? Я сам беру, что хочу. Мне не требуется ничьё дозволение, тем более от объекта моего же интереса.

Обмотав полотенце вокруг бёдер, смотрю на себя в запотевшее зеркало. Проклятая Шерман. Я во что бы то ни стало поставлю на колени эту гордячку, заставлю быть униженной и жалкой. Наконец-то увижу на её лице искреннюю мольбу и обожание.

Чтобы вырвать с корнем и растоптать, уничтожить, испепелить то неуместное, мешающее, зудящее…

Нечто, поселившееся под рёбрами с тех самых пор, как я впервые увидел эти синие глаза в холле Нарвилльской Академии.

Визуал

Кай

на тренировке по боевой подготовке?

Глава 32. Шайла

Судя по всему, протянутая мной оливковая ветвь если и не принята, то по крайней мере не отвергнута: Эрика стала тише собираться по утрам, а ещё перестала запирать дверь, хотя по-прежнему приводит своих шумных подружек. Но больше они не оставляют мусор под моей кроватью.

Мы по-прежнему не общаемся, но теперь это скорее вежливое молчание, и я радуюсь маленькой победе, достигнутой без скандалов, нарушений правил и накала конфликта. Я ведь в принципе не люблю конфликты и человек по натуре миролюбивый.

Перед практической артефакторикой у меня образуется свободное время, и я решаю пойти в библиотеку, чтобы позаниматься с материалами, выданными Теодором по программе первого курса.

Прохожу мимо окна, выходящего на поле для занятий по боевой подготовке. Машинально поворачиваю голову, и взгляд цепляется за фигуру обнажённого по пояс Кая Дариуса. Ноги сами останавливаются, а глаза пристально наблюдают за его движениями: отточенными, чёткими, резкими и плавными одновременно.

Ревущее пламя безукоризненно повинуется ему, поражая мишень за мишенью быстрее, чем они возникают. Что-то сжимается в желудке, когда за его спиной появляется зелёная мишень. Кай разворачивается, а я вся замираю. Но он делает шаг, и посланный им огонь изгибается змеёй, минуя зелёную мишень и поражая красную. Сориентировался за мгновение!

Взгляд скользит по его фигуре. Широкие плечи, узкая талия, поджарый живот, сильные руки. Кажется, мышцы покрывают каждый дюйм его тренированного тела. Кай единственный, кто без рубашки. И ему не холодно? По рельефной обнажённой спине стекают капельки пота, а влажные волосы липнут к вискам. Напротив, ему, похоже, даже жарко.

Меня вдруг бросает в жар, словно температура поднимается. Прижимаю ледяные ладони к пылающим щекам. Но не могу оторваться от танца стихий, разворачивающегося на поле. Вода и пламень сходятся в схватке. Завораживающее зрелище.

Я даже не замечаю, как оно завершается, а потом меня будто ударяет под дых, когда шагающий к замку Кай вскидывает голову и уставляется прямо на меня.

Подпрыгиваю на месте, словно застигнутая врасплох за каким-то непотребством, и сломя голову несусь по коридору. Боги, это ж сколько я там простояла, пялясь на полуобнажённого принца? Сложение у него безупречное, спору нет. Да он легко сошёл бы за какое-нибудь божество.

Вот только внешняя красота, совершенство фигуры, магическая мощь, ум, уверенность и корона Империи полностью нивелируются одним существенным изъяном: у Кая Дариуса жестокое, ледяное сердце. Если оно у него вообще есть.

На уроке артефакторики всё ещё не могу толком сосредоточиться и потому пропускаю момент, когда профессор Адамс объявляет, что сегодня мы будем выполнять задание в парах. Распределение идёт по принципу один адепт из начала списка, другой с конца.

Так я и оказываюсь в паре с Эрикой Дюваль.