Один коп, одна рука, один сын
Шрифт:
Она взялась за разложившиеся конечности, которые Джим, Луиза и Крошка Мари когда-то заботливо отчленили от трупа, и положила их на землю рядом с могилой. В последнюю очередь достала голову, она была тяжелая и склизкая, глазницы чернели пустотой, глаза почти сгнили, и все равно ей казалось, что они смотрят на нее, обвиняя. Но он сам виноват. Знал, что рискует, знал, что будет, если начнет крутить дела у нее за спиной.
Ей пришлось разложить куски так, чтобы получилось что-то похожее на целое
Пришлось взять почти полностью разложившуюся руку Ренмана и поцеловать ее.
Пришлось поцеловать и склизкую дыру, когда-то бывшую ртом, но когда она отказалась просунуть туда язык, один из байкеров прижал ее голову, заставив это сделать.
Потом она лежала на земле рядом с Ренманом и выла. Но никому ее не было жаль. Ее опять били ногами, потом заставили заново похоронить Ренмана и забросать гроб землей.
— Ну что? — спросил Зак, когда она закончила и стояла на коленях, дрожа всем телом.
Она не ответила, потому что уже не понимала, о чем ее спрашивают. У нее заложило уши, страшно хотелось вымыться, прополоскать рот, смыть все из памяти, лечь на землю и заснуть.
— Можно покончить с этим делом здесь и сейчас, — продолжал Зак. — Помнишь, что я тебе предлагал?
Она медленно повернула голову и посмотрела ему в глаза, чувствуя, что из носа у нее что-то течет, то ли сопли, то ли кровь.
— Иначе у тебя будут проблемы, — предупредил Зак.
— Откуда ты узнал, что я поеду в Блидэ? — спросила Фрэнси, попытавшись подняться на ноги.
— Мужская интуиция.
— Если ты все равно собираешься меня убить, то почему бы не рассказать, кто меня предал.
— Я не собираюсь тебя убивать.
— Почему?
— Ты мне нужна в качестве партнера по бизнесу. Вместе мы будем непобедимы.
— Я уже дала тебе ответ.
— Ты передумаешь.
— Ты меня плохо знаешь.
— Либо ты передумаешь, либо я уничтожу всех твоих людей и организацию.
Фрэнси поднялась на ноги и посмотрела на него в упор. Он оглядел ее с головы до ног.
Грязная. Испачканная кровью. Потная. Отвратительная. Полная трагизма.
— Вообще-то ты красивая, — сказал он и подошел. — Я не могу понять, зачем тебе мараться убийствами и прочим беспределом. Война — мужское дело.
Он взял ее за подбородок, она тут же плюнула ему в лицо, но он даже не пошевелился. Тогда она попыталась вырваться, но его головорезы удержали ее.
— Война — человеческое изобретение, — ответила Фрэнси. — Я тоже человек. А ты?
Он дал ей пощечину. Из носа хлынула кровь, но ей было наплевать, он — упертый женоненавистник, застрявший в прошлом веке, задолго до того, как женщины получили избирательное право.
Он — окаменелость, так она ему и сказала. Он рассмеялся. Затем ее опять связали, завязали глаза, сунули
Потом, как показалось Фрэнси, они бесконечно ездили по кругу. Потом она ударялась о стену, иногда падала навзничь, разбивала в кровь колени, вставала на ноги, ее опять толкали, и она падала, все это с повязкой на глазах и связанными сзади руками.
Теперь они уже были вдвоем с Заком, те двое куда-то делись, и Фрэнси не знала, радоваться этому или пугаться до смерти.
Зак, ничего не говоря, просто вел Фрэнси куда-то вперед, время от времени толкая ее в спину, чтобы показать, куда сворачивать.
Их шаги отдавались гулким эхом. Они пришли в какое-то холодное место с твердым полом. Может быть, в подвал, подземный тоннель или заводской цех.
Они остановились. Зак открыл дверь, толкнул ее внутрь, разрезал веревку, которой были связаны руки Фрэнси, затем запер дверь снаружи.
Она услышала звук его удаляющихся шагов.
Сняв повязку с глаз, Фрэнси огляделась.
Да, это заводской цех, холодный и серый. Высота потолков метра четыре. Лампы дневного света, три светят, одна мигает. На окнах ставни с тяжелыми цепями и замками. На полу матрас, как в наркопритоне. А еще гигантский аквариум, в котором при ближайшем рассмотрении оказалось шесть пираний, а на дне — остатки человеческой руки.
Идиотский способ запугивания. За кого он ее принимает, за какую-то клушу?
Фрэнси пошла к окнам, чтобы осмотреть цепи. Подергала немного, залезла на узкий подоконник, стала пинать толстые деревянные ставни. Бесполезно. Слезла, отошла назад, разбежалась и, используя прием карате, с размаху ударила ногой в то окно, которое показалось ей самым хлипким. Она упала на спину и больно ударилась копчиком, а чертовому окну хоть бы хны.
Она подтащила матрас к окну и еще пару раз попыталась проверить его на прочность, но в итоге вынуждена была сдаться.
Шло время. Много часов. Она мерзла, мучилась от голода и жажды и все думала, что за чертовщину задумал Зак, где она находится, зачем тут пираньи, как отсюда выбраться и как там ее домашние.
Адриан и Бэлль. Кто о них заботится? Йенс, Юсеф с Грейс или Пер? Или все сразу? Ей бы хотелось, чтобы это был Пер. Все-таки он отец. Она не была готова простить, но больше не собиралась вести себя с ним так же жестко, как раньше. Лишь бы он присмотрел за детьми.
Ее малышами. Ее чудесными крошками.
Она не может умереть и оставить их одних. Нужно как-то отсюда выбраться.
Фрэнси уселась на пол и, прижав ладони к ушам, заплакала, заскулила, стала себя бить, чтобы заглушить страх, но ничего не помогало. Был только пульсирующий страх… и ни одной таблетки, чтобы от него избавиться.