Один триллион долларов
Шрифт:
Джон не мог поверить своим ушам.
– Неужели это в самом деле так?
– Да. Звучит как лицензия на печатание денег, правда?
– Да уж не меньше.
– И у нас в руках – контроль. Мы можем решать, кому мы ссудим деньги, а кому нет. Мы можем привести фирму к краху, потребовав возврата кредитов, которые у нас же и крутятся. Имеем на это полное право, кстати; если будем утверждать, что видим угрозу надежности кредита. Захватывающе, верно?
– И это легально?
– Абсолютно. Именно такие правила игры предусмотрены законодательством и находятся под надзором государства. Банкиры – самые авторитетные, самые уважаемые люди, какие
Массивное одиннадцатиэтажное строение из песчаника находилось, так сказать, в тени Всемирного торгового центра, что, по насмешливому замечанию Маккейна, ставило с ног на голову реальное соотношение дел. Над порталом красовался громадный, покрытый сусальным золотом рельеф, на котором было начертано: «Кредит – это воздух свободной торговли. Он внес в богатство наций тысячекратно больше, чем все золотые прииски мира».Джон был совершенно ослеплен, когда они ступили на тайную территорию, в Moody's Investors Service,крупнейшее в мире агентство оценки капиталовложений.
Здесь исследовали на степень риска фирмы, страны, нации – все, во что можно было инвестировать. Ни в каком другом месте мира не была так защищена секретная информация стольких государств и предприятий. Ни один непрошеный посетитель не мог ступить в кабинет сотрудника, будь то сам папа римский. Аналитики, проверявшие государственные финансы по заявке национальных министерств, разъезжали исключительно вдвоем, во избежание попыток подкупа, и их личные инвестиции должны были вкладываться открыто, во избежание конфликта интересов. Оценка кредитоспособности государственных займов через Moody'sсказывалась на процентах, которые правительства платили по облигациям. Moody'sбыл нечувствителен к попыткам правительств оказать на него давление. Если Moody'sнезадолго до выборов подвергал проверке кредитный статус какой-то страны, это могло означать, что правящая партия, считай, проиграла выборы. Именно это произошло недавно в Австралии и привело к тяжелейшему поражению правящей партии лейбористов.
В принципе, у них не было конкретной причины для посещения.
– Moody's –один из реальных центров мировой власти, – просто сказал Маккейн. – Нам не повредит там показаться. Раз уж мы очутились в этих краях.
Их провели в приемную, устланную толстыми коврами, а затем на одиннадцатый этаж, в элегантное помещение для переговоров, где их приветствовал президент этой фирмы, основанной в начале века.
– Какая честь, мистер Фонтанелли, познакомиться с вами лично, – сказал он, очевидно взволнованный.
Затем он заверил их, что Banco Fontanelli di Firenze,разумеется, получило наивысшую оценку и стоит в сводках под желанным Тройным А.«И если бы мы располагали четвертым А, вы бы получили и его», –
– Приятно слышать, – сказал Джон и улыбнулся.
Со временем они повидали и другие учреждения, о которых Джон никогда прежде не слышал. Society For Worldwide Interbank Financial Telecommunication,сокращенно SWIFT, тоже принял за честь посещение Джона Фонтанелли. Лимузин с тонированными стеклами вывез их из Амстердама и доставил по петляющей дороге к зданию, вид и размеры которого угадывались лишь схематично.
– Синьор Вакки тоже был здесь однажды, – рассказал им бледный голландец с голым черепом, ведя их вдоль коридора, где сквозь бронированное стекло виднелись бесконечные ряды больших компьютеров. – Правда, уже давно. Как у него дела?
– Хорошо, – коротко ответил Джон, которому не хотелось распространяться на эту тему.
SWIFT, узнал он, ежегодно организует по всему миру пятьсот миллионов денежных переводов. Обладая техникой кодирования, которая удовлетворила бы и военные требования, организация отвечала за то, чтобы банки могли прийти к обязательным соглашениям по электронным переводам. Послания SWIFT должны были подтверждаться дважды, прежде чем последует сама операция. Проникнуть в эту систему извне было невозможно. Нервные волокна глобальной финансовой системы были защищены, как бункер с атомными бомбами, и засекречены, как коды доступа к ним.
Приехав в Брюссель на переговоры с депутатами Европарламента, они посетили Euroclear– организацию, которая осуществляла международную торговлю ценными бумагами и скрывалась за анонимным фасадом из гранита и стекла на Avenue Jaqumain. Здесь они не могли даже увидеть компьютерную централь, не то что войти в нее – это могли сделать лишь десять из девятисот сотрудников, – но зато им показали генераторы аварийного электроснабжения и резервуары с запасом охлаждающей воды на крыше. В некоем засекреченном месте, узнали они, все устройства полностью продублированы и готовы взять на себя все операции, если вычислительный центр выйдет из строя. Сделки на бирже проводятся в секунды по одному выкрику, но собственно операция может длиться до трех дней, хотя в распоряжении организации имелось лучшее электронное оборудование, а связь была всемирной.
– Не разумнее ли было все мои активы во всех других банках перевести к нам? – спросил Джон во время следующего перелета.
– Об этом я уже думаю, – ответил Маккейн и склонил голову. – Доходнее это было бы точно. Но, с другой стороны, остальные банки дрожат при мысли, что вы однажды сделаете именно это. И мне нравится видеть их дрожащими.
Так они неустанно неслись вокруг Земли, учиняли гигантские реорганизации и реструктуризации, покупали и продавали, проводили меры рационализации в заседаниях, которые редко длились дольше получаса. Если было ясно, что конференция потребует больше времени, они проводили ее в воздухе, по дороге к следующей цели, откуда их партнеры по переговорам возвращались на родину уже рейсовыми самолетами.