Один
Шрифт:
– Слейпнир, а, Слейпнир, ну, почему нам с самого начала так везет на всякие болота? – не выдержал и спросил Один.
Конь не знал, и к тому же не умел разговаривать, он только грустно посмотрел на хозяина и непонимающе фыркнул.
– Ладно, дождь сейчас весьма кстати, заодно и помоемся в третий раз, – сказал Один, наверное, сам себе.
Вода в реке недавно была чистой и прозрачной, но от дождя стала мутной. Один постоял на берегу и посмотрел на воду. Течение стало немного сильнее, но не настолько, чтобы сбивать с ног. Один вздохнул и начал стягивать сапоги, потом привязал их к седлу, опять взял коня за уздечку и вошел босиком в реку. Вода была холодной, а камни под ногами скользкими. Сзади скользил по камням Слейпнир, и ас уже пожалел, что не превратил
Дождь лил, как из ведра, и на берегу было так же мокро, как в реке. Намокший Хугин топтался возле берега, тревожно каркая. Как только Слейпнир окончательно выбрался из воды, Хугин неуклюже взлетел и устроился на краю седла, с трудом удерживая равновесие намокшими крыльями. Кажется, ворону ливень не понравился больше всех. Укрыться было совершенно негде, и оставалось только продолжить путь под проливным дождем, что Один и сделал, поспешив убраться от реки, как можно дальше.
Этот берег не был таким заболоченным, и вскоре конь выбрался на твердую каменистую тропинку.
К счастью, такой дождь не мог длиться очень долго и постепенно начал стихать, превращаясь в мелкую водяную пыль. С востока дул холодный ветер, и мокрая одежда Одина стала ледяной. Намокшего Хугина тоже начала бить мелкая дрожь. Он сидел на седле, превратившись в огромный нахохлившийся ком перьев. Горы были еще далеко впереди, а до рассвета оставалось не меньше трех часов. Хотя рассвет сам по себе не обещал особого тепла.
Одину не оставалось сделать ничего другого, как произнести заклинание, превращающего Слейпнира в восьминогого коня-гиганта. Он остановился, снял с луки седла Хугина и пересадил себе на плечо. Потом сделал несколько пассов руками и произнес заклинание. От Слейпнира посыпались искры, с шипением падающие в мокрую траву, и через минуту перед Одином стоял нетерпеливо перебирающий серебряными копытами и сверкающий красными глазами волшебный конь.
– Извини, дружище, придется тебе еще попотеть немножко, – сказал Один коню. – Отвези нас поскорее к тем горам впереди и найди там какую-нибудь пещеру посуше и с запасом дров. Если там, конечно, вообще есть пещеры.
Слейпнир громко заржал, его ноздри раздувались от нетерпения проскакать над девственными лугами, перескакивая через неглубокие ручьи и болотца. Один вскочил в седло и пришпорил коня. Они помчались по равнине с такой скоростью, что очертания ближайших холмов и деревьев стали размытыми и уносились прочь, сливаясь с темнотой. А, может, Слейпнир уже не скакал, а летел над землей?
Горы все приближались. Если раньше издалека можно было легко распознать очертания Медвежьей горы, на самом деле, похожей на гигантского медведя, наклонившегося над водой, то теперь они слились в один большой массив, поросший бесконечным лесом и кустарником. Слейпнир замедлил свой бег. Мимо проносились острые скалы и резкие обрывы, казалось, в резком срезе горной породы мелькали искорки золотого и красного, а, может быть, просто рябило в глазах от большой скорости и сыплющего в лицо мелкого дождика.
У подножья Медвежьей горы Слейпнир приостановился и перешел на быструю рысь. Вскоре показалось несколько пещер. Присмотревшись повнимательнее, Один различил в некоторых из них теплые мерцающие огоньки, в других было темно. Казалось, что гора живет своей особенной жизнью. Она целиком принадлежала гномам и всякой остальной мелкой нечисти. Они изрыли ее ходами вдоль и поперек, строя в ней свои жилища, а может быть, пряча сокровища. Так или иначе, а Один оказался сейчас в чужих владениях и пока был здесь просто незванным гостем. А вот как его встретят – было неизвестно.
Слейпнир проходил мимо многих пещер, даже не поворачивая головы, возле других останавливался, принюхивался и шел дальше, но, наконец, попалась такая пещерка, возле которой конь постоял, понюхал воздух и, удовлетворенно фыркнув, вошел внутрь. Один тут же приказал Гунгниру – волшебному копью, иногда служившему посохом, а иногда факелом, зажечься, и через минуту пещера осветилась скачущим светом огня. Теперь с уверенностью можно было сказать, что пещера абсолютно необитаема. Видимо, раньше она служила логовом какому-то крупному зверю, но он давно отсюда ушел, может быть, ему не понравилось беспокойное соседство цвергов. А гномы пока не успели ее занять под свои нужды.
– Ладно, остановимся здесь, – сказал Один.
Он обошел с Гунгниром всю пещеру. В углу лежала куча всякого мусора, несколько сухих веточек и охапка травы, но ничего, что могло бы сгодиться на костер. Один прихватил пару веточек и сухую траву и оттащил их в середину пещеры – вполне сносная растопка. Потом ас занялся Слейпниром, превратив его снова в обычного коня.
Слейпнир отнесся к этому без особой радости, но неохотно подчинился, разбрасывая вокруг себя в два раза больше искр, чем раньше.
Привязав коня к какому-то выступу в пещере. Один отправился искать дрова. Конечно, после такого дождя на сухое дерево можно было даже не рассчитывать, но вполне годилось и мокрое, главное, чтобы оно было уже мертвым. Один быстро нашел пару сухих коряг, только сверху слегка подмоченных ливнем, и притащил их в пещеру. Бросив их на землю, Один уселся рядом, протянул над корягами руки и прошептал заклинание. Из ладоней аса вырвался маленький лучик красного цвета и начал расширяться и увеличиваться, казалось, будто в сложенных ладонях Одина пылают горячие угли. Он направил луч на корягу, и от нее сразу повалил пар, потом начали тлеть сухие веточки, лежащие рядом, и вдруг по ним попрыгал маленький огонек, потом он разгорался и перебросился на корягу. Постепенно разгорелся дымный, но настоящий большой костер. Видимо, в потолке пещеры было небольшое отверстие, и образовалась хорошая тяга, дым уходил куда-то в сторону и вверх. Один сел рядом с костром так, чтобы дым не попадал на него, Хугин устроился рядом с хозяином. Есть пока не хотелось, но по замерзшему телу разлилось приятное тепло, мерцающие язычки пламени завораживали, и мысли Одина унеслись куда-то вдаль. Может быть, ас уже представлял спокойную долину Ясеня с волшебным источником мудрости. Вдруг Один заметил какое-то движение возле седельной сумки. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть большой кусок вяленой лосятины, почему-то убегающий в угол, куда не доходил свет костра. «Ну, вот, уже началось! Не прошло и часа», – с досадой подумал ас и дал куску мяса убежать подальше и только потом поймал его на самой границе света и тени. Вместе с куском Один поднял в воздух и маленького цверга, одетого в голубенький кафтанчик и такую же шапочку с пумпончиком из чистого золота. Нахальный цверг все еще крепко держал свою добычу, хотя его ножки уже болтались высоко в воздухе.
Один поднес карлика к глазам, чтобы получше рассмотреть. На розовенькои упитанной мордашке щурились от яркого света костра большие темно-коричневые глаза. Карлик дрыгал ножками в крошечных башмачках, тоже украшенных золотом, и яростно ругался, хотя его ругань больше напоминала комариный писк. Ас поднес цверга поближе к уху, чтобы расслышать, наконец, что он там кричит.
– Как ты смеешь, холоп, так обращаться с императорским Наместником восточных пещер?! – пищал коротышка.
– Ты, что ль, наместник? – спросил Один.