Одиннадцать камней
Шрифт:
– Нет никакого колдовства! – возразила я, пытаясь ударить Норберта коленом или локтем. Ремни были слишком уж прочными. – Ты сделал для этого мира намного больше плохого, чем он! Ты ставил эксперименты над разумными существами, теперь дошел до полукровок. Ты сам не заметишь, как потом переключишься на людей, думая о каком-то благе. Правильно, что те древние хотели убить тебя!
Норберт лишь беззвучно посмеялся, а затем проверил еще раз ремни и отошел от меня. Затем взял какую-то колбу со стола и шприц.
– Это яд, - говорил он, наполняя шприц через иглу. Я почувствовала, как по телу бежит холодная дрожь.
Я осыпала его все новыми ругательствами, какие только мог придумать мой мозг или напомнить память. Если бы я только могла как-то остановить его! Я даже пыталась умолять, но все это бессмысленно. Норберт оказался глух к любым просьбам. Прямо на моих глазах он вколол Эшеру яд в вену, влив в него смерть до последней капли. Я невыносимо кричала, что, кажется, колбы на полках затряслись, но это было бесполезно.
Эшер дернулся во сне, но в сознание так не пришел. Я видела, что тот стал дышать реже, а затем издал тихий последний вздох. И больше не шевелился. Мои глаза наполнились слезами отчаяния. Я снова проиграла. Снова увидела смерть. И теперь ком, вставший в моем горле, был больше меня самой. Я не могла плакать, а только сдавленно кричать.
Норберт тем временем вытащил другую склянку, поставил над огнем, стал возиться с дистиллятором. Я не следила за его действиями, мне было уже все равно. Я лишь смотрела на тело Эшера, на его черные волосы, на бледную кожу, на чуть приоткрытые губы, и мне хотелось, чтобы мертвец, стоявший рядом со мной, просто проявил акт милосердия, и оторвал мне голову. У меня не было сил, все казалось мне кошмаром, но ничто не могло разбудить меня.
– Вот и готово. Это должно вернуть твоего ненаглядного, - Норберт любовался лиловой жижей, которую набрал в новый шприц. – А если нет, то его не жалко, ха-ха.
Вот теперь он засмеялся как сумасшедший. Тем самым он окончательно подчеркнул образ вышедшего из ума человека, у которого крыша в еще более плачевном состоянии, чем у его дома.
Норберт шагнул к Эшеру, а я подумала лишь о том, что увидеть сейчас того ожившим будет не менее ужасно, чем его же смерть. И что, сейчас будет еще один такой же мертвец, что стоит рядом, и он будет тупо смотреть прямо перед собой? Лучше бы Норберт отравил меня чаем, и на этом все закончилось.
Я покосилась на мертвеца рядом. Что-то странное проскочило в его взгляде, когда я увидела шприц. Надо же, он способен проявлять какие-то эмоции! Я попыталась прочитать их, и, к моему удивлению, я обнаружила страх, смешанный с ненавистью. Его взгляд словно кричал о том, как он ненавидит эту жидкость, что вынудила его волочить свое существование в таком состоянии. Если бы он мог, он наверняка не сказал бы Норберту спасибо за «воскрешение». Хм, а может его нужно убедить?
– Эй, ты!
– шепнула я мертвецу рядом, пока Норберт прицеливался к вене Эшера. Так как жуткая лаборатория была небольшая, Норбрет услышал, что я обращаюсь
Взгляд мертвеца стал безразличным. Может, он меня и слышит, но не слушает.
– Тебе нравится такое существование? Быть слугой чокнутого человека, который плодит новых существ, проклинает твоих собратьев, а? – чуть громче добавила я, следя одновременно за реакцией и Норберта, и мертвеца.
– Зря пытаешься, - с губ Норберта сорвался короткий смешок. Он надавил на шприц, вливая в Эшера свой эликсир. Я отвернулась, эта картина была невыносимой. – Эта тварь была скудоумной еще до смерти, что уж теперь про нее говорить.
Странно, но на лице мертвеца нарисовалась обида. Едва зримая, неуловимая, как утренний сон. Но мертвец слышал слова Норберта. И у меня, кажется, появился план.
– И много ты делаешь таких существ, как этот? – обратилась я к Норберту. – Ты хотя бы имена их знаешь?
– Кому нужны их имена? – ядовитая усмешка появилась на лице Норберта. Он вколол Эшеру что-то в руку, и теперь выжидал. Я тоже выжидала, но не надеялась ни на что хорошее. – Я зову их «Эй, ты». Большего эти существа не заслуживают.
Обида на лице мертвеца сменилась на неприязнь. Его взгляд стал более осмысленным, он не отрываясь следил за Норбертом.
– И что они делают в свободное время? Пятки твои натирают? – продолжала обращаться я к Норберту.
– Вообще, он у меня пока один, и он сторожит лабораторию. Но идея хорошая, - засмеялся Норберт. – Когда средство приживется, всех древних буду превращать в рабов, большего они не заслуживают.
Мертвец оскалился и сжал кулаки. Кажется, я делаю все правильно.
– А ты думаешь, они что-то чувствуют? Или просто являются бездушными существами? – продолжала давить я.
– Этот точно полный тупень, но он хотя бы что-то понимает, - махнул рукой Норберт. – И, что самое обидное, не смог ничего сделать против древних, дал им сцапать меня. Как только найду замену, то убью его окончательно. А лучше заставлю тереть пятки.
Он громко засмеялся, представляя эту картину. Мертвец же, наслушавшись, решительно шагнул вперед, что-то промычал и схватил Норберта за шею, опрокинул на шкаф со склянками. Норберт был так шокирован этим, что не сразу догадался использовать магию. А когда до него, наконец, дошло, мертвец уже свернул ему шею с громким хрустом, которое эхом разнеслось по всему подвалу. Так и встретил свой конец очередной безумец, пытавшийся найти способ возвращения мертвых к жизни. И мне, по правде говоря, не было его жаль.
То есть жалость я какую-то испытывала, но не от его потери, а от того, что он сделал. С его умом можно было бы добиться чего-то большого, но он решил прибегнуть к такому методу. А еще он ужасно не любил древних, а полукровок считал проклятыми. Кто знает, чем бы все закончилось в итоге, если бы он смог изобрести средство от смерти?
Мертвец подошел ко мне, резко вырвал ремни с «мясом». Все-таки он был силен, но в моторике и правда уступал, поэтому решил не возиться с ремнями.
– С-спасибо, - неуверенно сказала я, когда мертвец меня освободил. Тот что-то промычал, но я ничего не поняла. Но, кажется, на лице была благодарность. И просьба. Я, кажется, знала, о чем он просит. – Ты хочешь, чтобы я прекратила твои мучения?