Одиннадцать камней
Шрифт:
А я бы что выбрала? Почему-то этот вопрос к самой себе заставил впасть в ступор. Жизнь Неры, встреча с Эшером? Какой смысл выбирать, если все уже произошло! Я вцепилась пальцами в одеяло, которое было постелено на диван. Иногда много думать бывает вредно!
– Эшер, посиди со мной! – позвала я черноволосого мага. Тот обернулся, не совсем понимая, что я хочу, а потом что-то прочитал на моем лице. Может, он тоже научился читать эмоции людей по лицам? На самом деле ответ прост – я не пыталась скрыть эмоции. Эшер спокойно подошел к дивану, сел слева от меня, и положил мою голову на свое плечо. Его рука покоилась
Из безмятежности меня вырвал окрик Норберта с кухни:
– Что пить желаете? Есть чай, есть что покрепче.
– Нам просто чай, - попросил Эшер, а я улыбнулась краешком рта. Он назвал то же, что и я хотела. Кажется, я нашла человека, который понимает меня, хотя вчера мне казалось, что я такого навсегда потеряла. Но нет, Эшер никогда не заменит мне Неру, эту дыру в сердце ничем не заменить. Можно полюбить и расстаться, а вот наставница в жизни может быть только одна. Я сильнее сжала в руке пальцы Эшера, и он выдохнул.
– Я что, не угадал насчет чая? – посмотрел он на меня, в его синих глазах плескалось удивление. Я улыбнулась и покачала головой.
– Нет, ты сказал все правильно. Спасибо.
Через четверть часа Норберт пришел с кухни с подносом, поставил его на кофейный столик, сел в кресло напротив. Он положил локти на колени, скрестил их перед собой и задумчиво посмотрел на нас обоих.
– Угощайтесь, - его голос был каким-то пустым. Может, тоже вспомнил про Неру? Возможно, нужно было сказать какую-то речь в ее честь, и превратить это чаепитие в поминки, но у меня до сих пор ком в горле вставал, если я хотела заговорить об этом.
Я взяла с тарелки блинчик, тот обжег мои пальцы, но я все равно быстро съела его, чувствуя жуткий голод. Скорбь не смогла полностью отбить мой вернувшийся аппетит, и чем больше я съедала, тем сильнее это понимала. Эшер тоже был голоден, и быстро опустошил тарелку с печеньем.
– Спасибо вам большое, - улыбнулся Эшер, взял с подноса чашку с чаем. – А вы почему не едите?
Теперь я заметила, что Норберт съел лишь один блинчик, и теперь задумчиво теребил салфетку в руках.
– Думаю о вас. О вашем будущем, - прямо сказал Норберт и посмотрел вдруг мне в глаза. Я поежилась под его взглядом. Почему он такой серьезный? – Вижу, что-то тяжелое ждет вас в будущем, и переживаю за вас.
– Вы что, пророк? – усмехнулся Эшер, но в его голосе чувствовалось напряжение.
Норберт холодно посмотрел на Эшера, слова мага его как будто задели. Я нахмурилась.
– Расслабься, Норби, - постаралась улыбнуться я. – Это уже наши проблемы. Тебе не нужно об этом переживать, правда.
Норберт пожал плечами.
– Может и не нужно, но я не привык проходить мимо. – Он взял с подноса ближайшую чашку и сделал глоток. – Чай уже почти остыл, пейте.
Я взяла чашку, покрутила ее в руках и сделала глоток. Напиток отдавал цитрусом, запах сильно бил в нос. Я поморщилась, но сделала еще несколько глотков, чувствуя жажду.
– Не привыкли проходить мимо? – тем временем спросил Эшер, поставив чашку на блюдце. – Вы чем-то хотите помочь нам?
– Не вам, а Айрин, - он перевел взгляд с меня на Эшера, потом назад.
– Вам правда не нужно о нас беспокоиться, - поспешила добавить я, а затем озвучила недавнюю мысль. – Вы же не сможете оживить Неру?
Я даже усмехнулась, удивляясь, насколько ядовитым вышел смех.
Норберт тоже засмеялся. Ему это показалось действительно смешным. Но это не та шутка, которая делает весело, скорее надевает холодную кольчугу на сердце и бьет по ней, и что-то подобное я видела на лице Норберта.
– Все знают, к чему приводят попытки оживить мертвых, Айрин, - он снова взял чашку и сделал глоток. Мы с Эшером последовали его примеру. – Обычно у этих историй весьма печальный конец. Но я не могу сказать, что не пытался.
Блюдце, на которое Норберт резко поставил чашку, громко звякнуло, чуть ли не раскололось. Мы с Эшером даже вздрогнули. Норберт тут же извинился и вытер салфеткой часть чая, которая пролилась на поднос и стол.
– Вы пытались оживить человека? – выдохнул Эшер, едва не подавившись чаем.
Норберт задумчиво кивнул.
– Мою мать, - Норберт вдруг стал необычайно откровенным, будто он, в отличие от нас, пил не чай, а что покрепче. – Я немного соврал вам. На самом деле я учился в университете, всего полгода, но учился, - Норби опустил голову. – Когда студенты узнали, что является моей настоящей целью обучения, они рассказали все преподавателям, а те пытались образумить меня. Но я с ними стал спорить, - Норберт поднял на меня глаза полные огня, и я почувствовала, как воздух встал поперек моего горла. – Я им объяснял, что учится пускать фаерболы или исцелять царапины – это слишком приземленно. Нужно научиться, наконец, делать что-то более значимое. Но они не могли допустить экспериментов над трупами людей, и я их понимаю.
Норберт опустил голову и плечи, погружаясь в те воспоминания. Он чаще задышал, чем до этого. Я придвинулась еще ближе к Эшеру, ощущая себя очень неловко, сидя в одной комнате с Норбертом.
– Вы же не ставили эксперименты над трупами людей? – насторожено спросил Эшер.
Норберт странно посмотрел на него исподлобья, а затем покачал головой.
– Нет, - к нашему облегчению сказал Норберт. – Мне не дали такой возможности. Да и я не мог себе этого позволить. Мне становилось жутко от одной только мысли, - он посмотрел на свои руки отстраненно. – Сначала я смирился и переехал в эту глушь, чтобы учиться магии самостоятельно, и пытаться найти ответ. Но все мои поиски были обречены на провал, пока я…
Он посмотрел на нас, потом на поднос, и кивнул.
– Я нашел древнего недалеко от своей тропы. Он умирал под деревом. Кажется, собратья назвали его изгоем и ранили его, а затем прогнали со своих земель. Тогда я только сильнее убедился, какие варвары эти древние…
– У нас тоже люди гонят непохожих на себя, - вставил вдруг Эшер. – Это свойственно всем разумным существам, как бы то ни было грустно.
Я предупреждающе положила свою руку Эшеру на локоть. Лучше пусть молчит про древних и не пытается их защитить. Отношение Норберта к ним он не изменит, а, кажется, он их сильно презирает.