Одиночество-12
Шрифт:
В крупных газетах появляется объявление: «Банк спермы приобретет продукцию у достойных кандидатов. Дорого! Анонимность гарантируется». Адрес – не указан. По телефону, естественно, дозвониться нельзя. Все время занято. В это же время с корпоративного счета снимаются колоссальные суммы, сотни тысяч долларов в день, якобы в уплату за полученную сперму.
– А в чем прикол?
– Как в чем? Приходит налоговая полиция и говорит: «Ну-ка покажите, где тут у вас сперма?» – «Так вот она, пожалуйста, в пробирочках пронумерованных». – «А кому принадлежит эта сперма?» – «Нам, разумеется. Мы же ее купили!» – «Это понятно. Но у кого вы ее купили? Кому
Мы с уважением помолчали. До девочек постепенно дошла технология обналички.
– А я бы не хотела забеременнеть от какого-нибудь нобелевского лауреата. Лучше уж никаких детей, чем такие.
– Большинство людей зацикливается на детях, как на идее фикс, потому что иным образом обрести бессмертие у них не получается, – выдал очередную мудрость Антон.
Я вдруг подумал, обретаю ли я бессмертие через беременность Маши, (мне всегда казалось, что дети – лучшее средство от экзистенциального одиночества в потенциальной старости, причем эта мысль умнее и жизненнее, чем кажется на первый взгляд) но девочки были напуганы таким поворотом разговора, поэтому додумать я не успел.
– Слушайте, а что у вас в России часто вот такие жульничества бывают? – спросила Натали.
– Да. У нас и не такие жульничества бывают.
– А правда, что у вас на улицах стреляют?
– Постреливают. Но не то, чтобы часто.
– А правда, что у вас со свободой слова – не очень? – спросила Луиза-Мария, объяснив, что она без пяти минут журналистка.
– Можно сказать и так. У нас вообще со свободой не очень. Между придуманными вами французами свободой, равенством и братством мы всегда выбираем равенство, – назидательно сказал я. – Слава Богу, что у нас это, как и многое другое, не очень получается.
– И при этом вы любите Россию?
– Любим!
– Несвободную, небезопасную?
– Еще как! – уверенно подтвердили мы оба.
– А почему?
– Потому что мы – загадочные идиоты.
– Ну правда?
– Правда. А что нам теперь, Австро-Венгрию любить?
И я рассказал анекдот про дождевых червяков (это наша Родина, сынок).
– А я вот, француженка, но люблю Китай – сказала Мария-Луиза. А Францию не люблю.
– Это потому что у вас за непатриотизм не сажают. А то бы любила Францию, как миленькая.
– А у вас сажают?
– Немедленно. Только скажешь что-нибудь непатриотичное – сразу в тюрьму. И это считай, что повезло. А то могут и расстрелять.
– Ну хватит, Антон, девушек пугать. За непатриотичность пока не сажают. Скажи, Луиза-Мария, а почему ты любишь Китай?
– Я вообще люблю дальний Восток. Китай, Японию, Таиланд, Корею, Вьетнам.
– А почему?
– Мне кажется, что там более правильное отношение к жизни и смерти.
– Я не понял.
– Мы не поняли, – поправил меня Антон трезвым голосом.
– У западных и восточных цивилизаций совершенно разное отношение к смерти. Для западных людей смерть это плохо. Поэтому перерождение, возвращение к новой жизни, воскресение из мертвых – это хорошо. А вот для дальневосточных народов – наоборот. Для них перерождение это зло, с которым надо стараться покончить как можно меньшим количеством
Не успел я спросить у Луизы-Марии почему это ей так нравится, как Антон, перейдя на русский, спокойно сказал мне:
– И в этом причина неуспеха хатов на Дальнем Востоке.
– Нет. Или как минимум, не только. На Дальнем Востоке сверхценности – не в чести. Они не зацикливаются, не вставляются и не зависают. Поэтому хатам там делать нечего. Кроме того, все народы там – древние. А у хатов с древними народами не очень получается. Что с коптами, что с армянами, что с евреями.
– Может и так, – не стал спорить Антон, после чего как ни в чем не бывало перешел на английский и предложил выпить. Например, за знакомство.
Мы выпили. Тогда я внес идею, действительно, познакомиться. То есть каждому кратко и четко рассказать, кто он такой и почему. Например:
– Я – Иосиф. Бывший раздолбай-предприниматель, а ныне борец с главным злом на земле.
Меня немного задело, что никто не поинтересовался, что я считаю главным злом. Однако идею знакомства поддержали.
– Я – Антон. Кто такой – не знаю. Чем хорош – не знаю. Что сегодня пил? Нет… Не знаю… Не помню… Это к барменам.
– Я Мария-Луиза. Будущая журналистка. Люблю путешествовать.
– Я – Натали. Просто девушка. Очень люблю жизнь.
Все оживились, посмотрели на часы и решили, что уже три часа ночи.
– Но мы не хотим спать, да? – я с тревогой посмотрел на девочек.
– Допустим. А какая предлагается программа?
– Ну например, пойти к нам в номер и посмотреть на DVD диск «Ромео и Джульетта». Мы же в Вероне?
Антон сегодня определенно был на высоте.
– На компьютере?
– На ноутбуке.
– А выпить у тебя в номере есть?
– Есть минибар. А также room service.
– Мне кажется, – сказал я голосом Аль Пачино, что это то самое предложение, от которого нельзя отказаться.
– Никто и не отказывается.
Через некоторое время, когда девочки выставляли на стол содержимое минибара, Антон возился с ноутбуком, я посмотрел из окна нашего номера на подсвченный кафедральный собор через стакан виски и подумал: «Черт, а мы ведь, действительно в Вероне!»
Vous etes a Verone, on parle de VeroneIci le venin de la haine coule dans nos viesComme dans nos veinesBien sur nos jardins sont fleurisBien sur nos femmes sont belles et puisC'est comme un paradis sur terreMais nos ames elles sont en enferVous etes a Verone. [101]101