Одиночество в Вавилоне и другие рассказы
Шрифт:
Камбер втянул голову в плечи. Штурмовики пронеслись над исходными позициями. Смертоносные орудия с ревом обрушились на окопы немцев. Серые птицы спикировали несколько раз, уверенно и злобно, прежде чем скрыться за жмущимися друг к другу холмами.
Камбер увидел, как первая волна атакующих хлынула на светло-зеленые виноградники. С берега донеслось яростное тявканье. Недружное, захлебывающееся. Несколько солдат споткнулись и остались лежать на земле. Будто какие-то насекомые оливкового цвета напали на виноградник.
— Вперед! — выкрикнул лейтенант.
Его
«Обхохочешься, — подумалось ему. — Мы похожи на вспугнутых аистов».
Джек Дроус бежал рядом с Камбером. Негр обрадовался.
— Кто первым добежит, тому леденец!
— Заткнись! — крикнул Дроус. — Заткнись, образина.
Спуск стал более пологим. Они достигли подножия холма. У изгороди лейтенант собрал свой взвод. Все оказались налицо. Ответный огонь был очень слабым. Штурмовики, судя по всему, основательно обработали местность. Но тут все увидели танки. Два «тигра».
«Они похожи на два кулака, которые пробиваются вперед, зажав пистолеты, — подумал Камбер. — Кадр из вестерна, крупным планом».
Лейтенант послал трех своих солдат с базуками занять позицию. Но танки были слишком далеко. Они находились вне пределов досягаемости для базук — единственного противотанкового средства, которым располагал взвод. Правда, оставались еще магнитные мины. Камбер увидел, как Дроус вразвалочку подошел к лейтенанту и после недолгого разговора получил мину.
— Подбить один — мало толку. Кто возьмет на себя второй?
Вызвался Камбер. Он больше не испытывал желания совершать громкие подвиги и все же вызвался и взял вторую мину.
— Насколько удастся, мы прикроем вас пулеметным огнем. Ну, валяйте!
— Лейтенант, а нельзя послать со мной кого-нибудь другого? — спросил Дроус и в упор посмотрел на Камбера.
— Большого выбора у нас нет, — ухмыльнулся лейтенант. — На Камбера можно положиться. Ну, давайте, давайте!
Оба солдата отложили винтовки, передвинули кобуру на живот, закрепили мины на спине. Когда послышался кашель пулемета и карабины поддержали его недружным огнем, Камбер и Дроус поползли к танкам по песчаному берегу. Оросительная канавка служила им прикрытием. Канавка кончилась метров за пять до стальных зверей с торчащими хоботами.
«Какая идиотская морда у танка, — подумал Камбер. И еще: — Какой здесь, на Рейне, красивый, чистый песок. Тут бы часами валяться. Почему это я одновременно думаю о таких разных вещах?» — спросил себя Камбер.
— Пошел! — прошипел Дроус.
Камбер побежал.
«Какой танк я должен подорвать — первый или второй? — подумал он. — Может, Дроус дал мне указания, а я их прослушал? Или он опять не захотел разговаривать со мной?»
Оба солдата бросились ко второму, дальнему танку с боковой стороны. Негр первым добежал до гудящей брони,
— Поганый идиот! — заорал Дроус и бросился вместе с негром назад.
Прежде чем они добежали до канавки, на их лица, спины, ноги обрушилось чадное и жирное пламя, всепроникающее, сочетающее, овладевающее.
Потом огнемет первого танка погас. В ту же минуту взорвался второй танк. Остов вращался на одной гусенице, словно пляшущий слон.
Еще до захода солнца раненный в плечо лейтенант вернулся с двумя санитарами на позиции, чтобы опознать убитых из своего взвода и заняться транспортировкой трупов на уже приготовленное и отмеренное щедрой рукой кладбище героев. Возле подбитого танка он остановился: разве дети принимали участие в бою? Два трупа, два крохотных трупика серовато-зеленого цвета лежали друг на друге.
— Это Дроус и Камбер, — сказал лейтенант.
Каску он снял, еще когда отыскивал убитых в винограднике, и с тех пор держал ее в руках.
— Кто из них Дроус и кто Камбер? — спросил санитар постарше чином.
— Вы же видите! — хмуро ответил лейтенант. — По мне, можете подобрать любую головешку и окрестить близнецов заново. Одного веса, одного цвета, одной агрегации — что Дроус, что Камбер. Покойной ночи.
Лейтенант проглотил застрявший в горле комок. Потом его снова охватило радостное возбуждение от того, что он — в числе уцелевших. Он решил сегодня вечером выпить как можно больше трофейного рейнвейна.
Тележка для парадов
В этот час — надеюсь, мне будет дозволено в подражание астрономической поэзии назвать его звездным часом? — я шлифую послание правительству. Не трудитесь напоминать мне, что для подобных посланий необходимы отточенный стиль и четкость выражений. Ибо при всей конкретности темы мне хотелось бы подпустить в письмо некоторую толику теплоты. Я ломаю голову над вопросом, служат ли этой цели слова типа «верноподданнейше» или «увенчанный ветеран». Может быть, подобный вокабуляр покажется устаревшим? Прибегну-ка я лучше к современному словарю и назову себя «конструктивным характером» и «порядколюбивым гражданином». Дело в том, что я изобретатель, а людям, избравшим этот род занятий, молва охотно приписывает гениальную неряшливость и неопрятную ненадежность. Далее, безудержная человеческая фантазия помещает нас в опасной близости к поэтам, каковые, по мнению большинства достойнейших чиновников нашего государства, проникнуты анархическими вожделениями.
В моем предложении правительству не будет ни следа того, что подтверждало бы дурные слухи. Напротив, мое предложение должно излучать душевное здоровье. Речь идет о самом моем значительном до сих пор изобретении — о тележке для парадов. Необходимую техническую документацию — чертежи, статические расчеты, смету — я уже подготовил. Набросал я также и способ употребления, который в дословном изложении беспрепятственно займет достойное место среди служебных предписаний наших высокочтимых вооруженных сил.