Одиночество в Вавилоне и другие рассказы
Шрифт:
— Мальчик не приспособлен для нашего времени, — сказал он. — На улицах хулиганье проламывает друг другу черепа. Тут человеку нужен либо твердый череп, либо железный кулак. А у нашего Иссопа — ни того, ни другого. Вот Буптек-молодой — этот такой, как надо.
Иссоп хотел вставить, что Хорст-Герман обрушил на него вовсе не железный кулак, а стальную лопатку, но, когда он заговорил, мать сунула ему в нос два ватных тампона и тем смазала всю продуманную речь.
— Спокойней, Иссоп. — Вот что означали ее тампоны.
— Ну, что скажешь, Иссоп? — требовал отец.
Иссоп молчал.
— Ничего из парня не
Бортовой журнал доктора Вайбшнитта
13.24.Когда вспыхнули надписи «Пристегнуть ремни» и «Не курить», ремень не застегнул, сигарету не бросил. Сперва — стюардесса, свеженькая, ароматная, приветливая:
— Разрешите, я помогу вам застегнуть пряжку. К сожалению, при взлете и посадке приходится ненадолго отказаться от курения.
Застегиваться отказываюсь, курить продолжаю.
— Но…
Потом стюард:
— Вы извините, но ваши личные интересы и безопасность остальных пассажиров требуют, чтобы вы застегнули…
Мешают ужасно.
Пилот тихо, но отчетливо шепчет мне на ухо:
— Однажды при посадке у нас подломилось шасси. Самолет стал на голову. Но никто не пострадал, за одним исключением. Погиб тот, кто не любил пристегивать ремни. Когда машина перевернулась, ему проломило череп. И кстати: при вскрытии у него в дыхательных путях обнаружили сигарету, которую этот человек продолжал курить, невзирая на запрет. Вы меня поняли, господин… господин доктор Вайбшнитт?
Пилоту явно сказали, кто я такой. Список пассажиров. Я изображаю полнейшее понимание, застегиваю пряжку. Первый пилот, а также стюард, стюардесса с радостными улыбками помогают мне.
При наборе высоты никаких происшествий. Держу транквилизатор наготове.
13.49.Без сомнения, транквилизатор доктора Вайбшнитта займет почетное место в арсенале успокоительных средств. Недаром я всю жизнь провозился с этим порошком. Нескольких граммов вполне достаточно, чтобы превратить охваченную паникой толпу в группу невозмутимых граждан. Причем буквально за секунду. Рекомендуется принимать в бомбоубежищах, правительственных бункерах, окопах. Целые народы можно утихомиривать с помощью моего транквилизатора.
Более благоприятной возможности испытать новое средство у меня не будет никогда. Замкнутая группа. Восемьдесят пассажиров, шесть членов экипажа. Турбореактивный самолет в небесной синеве, над клочьями облаков. Кран экстренного торможения отсутствует. Выход тоже.
На борту самолета крутят фильм «В самый полдень». С Гарри Купером. Впечатляющая старая картина. Хорошо понимаю положение шерифа, которого все предали в трудную минуту. Вот и со мной так же было, когда я изобрел ожоговую мазь, разрушавшую при нанесении на конкретный участок тела кожу и ткани под ней. Заправилы фармакологии высмеяли меня, а мою мазь назвали извращенным излишеством.
Ничего, с транквилизатором все будет по-другому. Теперь они приползут ко мне на брюхе, вся шайка. Здесь самое подходящее место для апробирования.
Теперь мне даже ясно, каким способом я незаметно подсыплю каждому его дозу.
По данным информации, находимся над Монако. Удивительно, что можно созерцать на экране Грейс Келли — пулеметчицу поневоле, —
14.13.Снова появился зеленый дубонос. Последний раз я видел его три недели назад, в Лондоне. Птица прихрамывает. Подаю ей знак рукой. Дубонос шумно бьет крыльями и движется по кругу. Вскакивает на плечо к смуглой стюардессе. Та ничего не замечает. Дубонос начинает по частям дематериализовываться. Мощный клюв, потом лапы. Когда стюардесса наклоняется ко мне с вопросом, что я буду пить, замечаю у нее на плече темно-зеленое перо из его хвоста. Беру и сую вместо закладки в свой блокнот.
14.18.Иду в буфетную. Прошу какие-нибудь таблетки от изжоги. Когда стюардесса протягивает мне стеклянную трубочку, я роняю ее да еще вдобавок загоняю ногой под кресло. Стюардесса мчится за ней вдогонку. Подносы с чайничками, кофейниками, фужерами остаются без присмотра. Засыпаю в них свой порошок. Поскольку достаточно почти микроскопической дозы, времени хватает с избытком. Стюардесса приносит трубочку. Я благодарю. Иду в туалет. Тщательно очищаю руки от следов порошка, затем протираю лицо лосьоном «Ярдли», который приготовлен к услугам пассажиров. Импортные лосьоны я люблю больше, чем отечественные, хотя по качеству они, может быть, ничем не отличаются друг от друга. Одни только названия чего стоят: «Олд спайс», «Фреш ап», «Эмбасси тонификант», «Кабаллерозо», «Шевалье нуар», «Ли-Танг-Ивори». Мужская свобода и одновременно солидность. Еще раз протираю лицо лосьоном. Возвращаюсь на свое место.
— Не хотите ли воды запить таблетку?
— Нет, спасибо, изжога уже прошла.
— Какой вы напиток заказывали, доктор Вайбшнитт?
— Спасибо, я не хочу пить.
Смуглая и русая стюардессы разносят горячий чай и кофе.
14.27.По времени — пора. Стюард и стюардессы уже отнесли напитки радисту и в кабину пилотов. Для вящей надежности жду еще немного, затем беру «Панч» и на странице юмора читаю: «Взобравшись на трибуну в Гайд-парке, монашка возбужденно толкует о тесной взаимосвязи между страстью заключать пари и потреблением зубной пасты в Новой Зеландии.
— А что вы можете сказать насчет падения рождаемости в Уэльсе? — спрашивает ее какая-то дама в костюме мышиного цвета.
— Это не по моей части, — отвечает монашка, — а если вы мне не верите, готова держать пари. Ставлю свой чепец.
— Ладно, оставьте лучше все как есть, — говорит слушательница и дает монашке четыре шиллинга».
Не могу понять смысл шутки. Переписываю текст. Может, когда-нибудь пойму.
14.32.Поджигаю «Панч», вздымаю его, как факел, и бегу по проходу с криком: «Пожар! Мы падаем! Машина горит!»
Цейлонка в сари вскакивает, барабанит кулаками по стеклу и кричит. «Лихори! — кричит она. — Лихори сунта!» Остальные продолжают сидеть, читают журналы, почти не поднимают глаз.
Смуглая стюардесса подходит ко мне.
— У вас до сих пор изжога?
Не дождавшись ответа, уходит в буфетную.
Я спрашиваю у цейлонки:
— Вы ничего не пили?
— Я только сегодня вечером выпью немного чаю. У нас пост. Рамадан.
— Тогда успокойтесь, — говорю я. — Насчет огня это была просто шутка.