Одиночество волка
Шрифт:
– Я, Маша, найду сам.
– И к "Монаху": - Свяжи ее снова.
"Монах" испуганно стал затягивать ремни на ее руках. Леха взял мешок и попер к выходу. "Монах" вынул складной длинный нож.
– Лишний свидетель, - бормотал "Монах".
– На твоем месте, - сказала Маша тихо и простительно, - я не убила бы! Ну как ты потом найдешь исунки? Знаю только я...
– Ну, говори теперь!
– крикнул он.
– Ичас, развяжи... снова.
Он пошарил по землянке глазами, обрезал ножом ремни и побежал посоветоваться с Лехой.
Леха настороженно
– Все?
– отрывисто спросил.
– Она расколется, - обрадованно зашипел "Монах".
– Какая великая история откроется потомкам!
– Заткнись!
– зашипел Леха.
– Тут кто-то смотрит за нами.
– Кто?
– испугался "Монах".
– Бежим!
– Давай вот так, напрямую! По болоту! Я знаю, где пройти.
Они, оглядываясь, побежали в темь леса.
25
Пять этих последних дней неспокойно жил Волов. Постоянно видел настороженный, выпытывающий Витькин взгляд, сносил насмешки Валерки Мехова. Отмалчивался. Ровно через пять дней Витька потребовал у бригадира: "Вот так! Меньше те ханурики сбацали - мы имели в виду! И не пугай, что трактор один на всех! Наши тоже вывезет! Общий интерес для поселка!"
– Давай, едем к ним!
– Валерка Мехов подошел вихляющей походочкой.
Витька набычился, лицо его стало большим, враз от злости как-то отупело, грудь вроде поширилась, руки укоротились.
Волов сказал Андрюхе, чтобы заводил вездеход.
Оставили Таисию-недотрогу.
...Вася-разведчик и Миша Покой только что вернулись с участка. Вася протирал пилы, опробовал их, а Миша варил кандер. Сережка возился с Мальчиком.
Всей ватагой пошли на участок.
– Так сказать, взаимопроверка соцсоревнования, - сказал, ухмыляясь, Валерка Мехов.
Долго стояли на участке. Жадно работая кадыком, Витька все что-то подсчитывал, что-то прикидывал.
– Да, - пожевал губами, - да!
Повернулся, зашагал в землянку. Она была сделана добротно, даже красиво.
К тому времени Миша Покой довел до нормы кандер. Сели вокруг кастрюли. Хлебнули по разу, по другому - не естся. Витька хмуро копал спичкой ямочку, пытаясь загнать в нее чудом появившуюся здесь муху. Лезь, гадина, нечего наслаждаться житухой!
Витька был зол. До этого трындел Валерке Мехову: алкаши наработают, ха! А получилось - ажур. Тут немалый долляр выйдет. Ежели там по десять за куб, а тут по двенадцать? Сволочь, воловская! Объехал, а!
– Не ожидал, Вася, от вас!
– процедил сквозь зубы.
– Прямо звезду цепляй!
– И, как приказал: - достань там, Валера!
Валерка Мехов мигом достал из сумки бутылку спирта. Витька набулькал первому Васе-разведчику, потом остальным. Выпили. Выпили еще раз. И еще. Волов не пьянел. Все молчали, когда кончилась бутылка. И он начал копаться в своем мешке. Думали, достанет еще бутылку - он достал колбасу. Подал ее Сережке.
– Это вместо водки, - сказал Волов, улыбнувшись.
– Не заглядывай, - отстранил Сережкину руку Вася-разведчик.
– Мал еще. Тут, видишь, сколько осталось? На донышке.
– Мал?
– удивился Валерка
– Работает как взрослый. Свою лошадку загонял.
– И зачем-то хихикнул.
– У меня все болит, - пожаловался Сережка.
– Нечего тебе притворяться, - отрезал Витька.
– Привык в совхозе дурку гонять. Со школы выгнали. За что? И под лошадь упал специально.
– И обратился ко всем: - Я спрашиваю, как он будет у нас? Восьмушку ему от меня и довольно!
– Восьмушку мало, - не согласился Миша Покой.
– За восьмушку можно было и не выезжать. У него семья какая? Один меньше другого.
– Это у Маши-то не хватает?
– хихикнул Валерка.
– Да Маша отправила его, чтобы с Кубанцевым роман докончить.
– С водовозом, - взвизгнул Сережка, кидаясь к топору.
– Я тебе размозжу...
Валерка Мехов заторопился:
– Кинь топор! Кому я говорю!
Сережка кинул топор.
– Так что, выходит! Проголосуем, сколько дать?
– не глядя ни на кого, спросил Волов.
– Хоть и думали тогда, прикидывали... Перерешить недолго... Значит, так...
– Я часы хочу купить и фотоаппарат "Чайка", - сказал Сережка.
– Вот и заработай честно, - зло бросил Витька.
– Осьмушку!
– Половину, - не согласился Миша Покой.
– Парень старался.
– Не все получалось, - пояснил Вася-разведчик.
– Тут можно было, коль лошадку бы умело использовать, - лучше взять.
– Ладно, половину, - подобрел Витька.
– Так теперь налить ему?
– нетерпеливо спросил Валерка Мехов, взбалтывая новую бутылку, откуда-то появившуюся за столом.
– За уговор справедливый! Что дадим - то и будет. Так?
– Может, не надо?
– заколебался Волов.
– Пацан еще... Как, Сережка?
– Наливай, - приказал тот.
– А если я поправлюсь и стану работать хорошо, то вы дадите мне проценты, а за водку и спирт вычтите! Я вас всех тут знаю. Вы, наверно, за копейку удушитесь!
Распили еще бутылку.
Витька, трезвея на глазах, гнул свое: "Давай, бригадир, если ты бригадир справедливый, - ты это сделаешь без промедления!
– с Таиськи-недотроги тридцать процентов скостим! Что, работа у нее такая тяжелая, как у вальщика? А могла бы порой и вагу взять, помочь, мать ее переэтак!"
– А за что ты снимешь?
– спросил Волов.
– Каждое решение должно выходить из дела общего. Харчем она нас обеспечивает хорошо, сыты, здоровы. Она от Лохова ушла потому, что заработок - ничто.
– Воздыхания всякие надо выкинуть из головы, - отрезал Витька.
– На скольких она варит? На артель? Или на троих каких-то?
– Так получилось. Она этого не хотела, - не согласился и бригадир.
– Хорошо, - сказал Валерка Мехов.
– Ни в чем с тобой не сговоримси... Петр первый, тот голову рубил таким.
– И стал по-кошачьи заходить к Волову с тыла.
– Слюшай, давай я тебя поцелюю!
– Вынул ножичек и, нагнувшись, намеревался завладеть колбасой.
– Ты стучал на Кубанцева? Слюшай, жалко как человека! Служил хорошо, а зачем к нам приехал?