Одинокий колдун
Шрифт:
На этот раз Гертруда увидела Призрака. Что-то ей бубнил Гамлет, Призрак тихо подходил от кулис, смотря на нее, обижаясь и стремясь ее обезвредить. Девушка побелела без пудры, оцепенела, а опомнившись, скакнула за спину Гамлета. Тот тоже, еще не повернувшись к пришельцу, понял, что ужас вернулся к ним, сам стал пятиться назад, ловя рукой край кулис. Егор хотел дать знать Фелиции, что недоволен ее поведением, ее вульгарностью, бесстыдством, гонором. Но он не знал, что пугает и ожесточает девушку; она, как затравленный зверек с судорожным оскалом клыков, огрызалась, досадуя на свой испуг и немощь.
После репетиции Фелиция пребывала в сильнейшем возбуждении. В закутке туалета, умываясь вместе со Светой, чистым выдержанным матом объяснила той, что Егор вместе со своим талантом и прочими достоинствами принадлежит ей одной. Для проформы пару раз дернула блондинку за некрепкие прядки волос (и смыла с рук вырванные с корнем волосы). Выскочила к поджидавшему Егору, чмокнула и прижалась телом.
— Куда пойдем?
— Не знаю даже. Я хотел на Васильевский опять идти. Но если ты хочешь со мной... Я думал, что ты в общагу... Пошли на Литейный, — Егор не хотел впутывать ее в свои ночные проблемы.
— Я пойду с тобой на Васильевский, — решила Фелиция. — Давай попробуем на трамвае подъехать, если они еще ходят.
Шел двенадцатый час ночи, они дождались трамвая, который отвез их с проспекта Стачек до Декабристов. В трамвае Фелиция обнаружила в другом конце полупустого вагона Свету; напарница по сцене сжалась и отвернулась на боковом сиденье. Фелиция подошла к ней.
— Нафиг за нами увязалась?
— Больно нужно. Мне на Театральную площадь надо, — неуверенно соврала Света, — у меня там мальчик живет.
— Если пойдешь за нами, в Неве утоплю, — пообещала Фелиция.
С лучезарной улыбкой вернулась к Егору, подсела, обняла его, покусывая зубами мочку его левого уха.
— Фея моя, расскажи, что с тобой происходит? Ты еще вчера, как пришла, говорила о неприятностях. Мне кажется, и сегодня с тобой непонятное творится, — сказал Егор.
— А чего непонятного? — удивилась Фелиция. — Сладко живется, сладко спится с тобой, вот и веселюсь.
— Почему ты такая стала на сцене?.. Ты что-то не то играла.
— Не тебе об этом судить, уж не обессудь, миленький, — обиделась девушка. — Петухову очень понравилось, Грише тоже, так что не надо. Вот у тебя проблем хватало.
— Когда я сегодня призрака играл, мне показалось, что ты стала воевать, что ли. Гамлет испугался, понятно, а ты нет, ты враждовать стала, будто... — Егор говорил очень серьезно, но непонятно — Фелиции стало скучно.
— Чего вы все меня ругаете да пугаете, — вдохнула она. — То эти две шлюхи с хвостами терроризировали, теперь и ты начал. Я на сцене почувствовала, что ты хочешь напугать, но я-то тебя знаю всего, со всеми косточками, и решила не поддаваться. И выстояла!
— Какие шлюхи с хвостами? — спросил тихо Егор, его стала трясти мелкая дрожь; отчего, сам не понимал, но почувствовал опасность.
— Да привязались тут, сама согласилась их поселить на время. Теперь в общагу боюсь вернуться, одна все еще там сидит. Не надо о грустном, миленький, чего доброго, за чокнутую посчитаешь.
— Расскажи
— Нечего рассказывать, — буркнула недовольно Фелиция.
— Одна здоровенная, властная. Другая альбиноска, с белыми волосами и немая. Так? — спросил Егор.
— Нет, ничего подобного. Да и не обращай ты на мои рассказы внимания. Наврала я, всего лишь напилась со скотами, сама не знаю зачем. Нам выходить, завязывай с расспросами...
Они вышли из трамвая и пошли по красивой заснеженной улице. Света осталась в трамвае, но следующая остановка была сразу за углом, Фелиция подозревала, что девица выскочит там и снова увяжется за ними.
Ярко сияли в черной густой ночи синие и желтые лампы фонарей. Справа от них громоздился нелепый ящик Мариинского театра. Они перешли улицу, по переулочку направились к Мойке. Сзади их нагоняли двое парней в черных кожаных куртках. Егор завел девушку в подъезд, якобы погреться у труб с горячей водой, на самом деле хотел пропустить парней бандитского вида. Фелиция догадалась, съязвила:
— Чудак, ты никого не бойся. Я сегодня такая сильная, я этих лопухов изувечу, если они тебя хоть пальцем тронут.
Егору очень не нравились ее шутки, но молчал. Два моста, один ажурный, с чугунными перильцами, предназначенный для пешеходов, другой для трамваев и машин, — ждали их. На пешеходном стояла старушка с собакой. Животное с высоты пускало струйку в Мойку. Егор решил миновать мостик, пошел ко второму, с рельсами.
— Нет, пойдем по этому, — воспротивилась Фелиция. — Он называется Мост Поцелуев. Все влюбленные должны сюда приходить и целоваться для прочности своего чувства.
Они поднялись на выгнутый горб моста, остановились. На льду под мостом лежали спящие утки. Пес сразу заинтересовался Егором, подбежал и обнюхал его башмаки.
— Не бойтесь песика, песик у нас добрый, — засюсюкала старуха, заметив, как Егор отдергивает ноги.
Решительно пригнув к себе голову Егора, Фелиция впилась губами в его рот, какими-то глотательными движениями старалась забраться глубже, внутрь, словно высасывая из источника влагу. Сперва это было приятно, затем Егор почувствовал неестественность этой показушной страсти, легонько попытался ее отодвинуть. Фелиция не отпускала, сильно прищемила зубами его губы, так что брызнула кровь. Ее длинный проворный язык забрался в дырки его горла, он понял, что задыхается.
Среагировав на его брыкания, зарычал и ощетинился пес. Гавкнув, впился клыками в его лодыжку, сразу прокусив до кости. Егор яростно засопротивлялся, отдирал от себя девушку, ее приросшую физиономию, одновременно пиная наугад пса, болтающегося на ноге. Удалось с размаху ударить пса о чугунный столб — пес завыл, разомкнул клыки и сорвался с ноги Егора вниз, под мост. Фелиция, будто безумная, цеплялась руками, не давая ему вырваться — хватала за руки, одежду, и ногтями, как граблями, прошлась по его щекам, оставляя глубокие рваные царапины. Ее волосы выбились из-под шапочки, на нее летела его кровь — зрелище было настолько омерзительное, что Егор ударил ее в грудь кулаком. Девушка отлетела, упала и покатилась с моста обратно на набережную.