Одинокий прохожий

Раевский Георгий

Конькобежец

Вот разбежался, рукою взмахнул, упругим движеньем Режет зеркальную гладь, ровный чертя полукруг. Хрупок обманчивый лед, глубоки озерные воды: Он и не смотрит туда, тешась мгновенной игрой.

Крысолов

Заиграл крысолов, запела звонкая дудка. Лапками дружно стуча, крысы за песней бегут. Он же, ладью отвязав, плывет

и поет и играет; — В синих прозрачных волнах бедные тонут зверьки.

«Как женщина, изменчива весна…»

Как женщина, изменчива весна. Еще в ночи шумела непогода, Но день блеснул, — и вот уже природа Воскресной легкой неге предана. Как эго прихотливое убранство, Что процветет и распадется вновь, Напоминает мне твою любовь И милое твое непостоянство!

«Я в сердцах ударил палкой…»

Я в сердцах ударил палкой По осиному гнезду, И с сухим и легким треском Вмиг рассыпалось оно. И рассерженным и шумным Желтым роем окружен, Я бежал до самой речки, Отбиваясь и крича. Но и там еще, сбегая К благодетельной воде, Все я слышал за собою Звонкий и веселый смех.

«Вотще пред Вами, ангел мой…»

Вотще пред Вами, ангел мой, Я рассыпаюсь мелким бесом: Хоть бы кивнули головой, Хоть бы взглянули с интересом! Иль нынче бесы не в чести? Иль ангелам не столь пристало Беседы мирные вести С врагами кроткого начала? Но успокойтесь! Не ищу Победы радостной и злобной: У Ваших ног, бесам подобно, И верую, и трепещу.

«Слава тебе, наступающей день! хвала тебе, солнце!..»

Слава тебе, наступающей день! хвала тебе, солнце! Каждому зверю в лесу, пробужденному гулом и светом, Каждой птице в полях, взлетающей в утренний воздух, — Всем мой братский привет: не гостем случайным сегодня К вам пришел я сюда, на этот ликующий праздник, — Нет, как равный стою средь равных. Уже встрепенулся Ветер, качаясь, гудят вершины столетних деревьев, Над озаренной землей звенит, и гремит, и несется: Слава тебе, любовь, хвала тебе, жизни начало!

«Зеленая волна, зеленая трава…»

Зеленая волна, зеленая трава, И

волосы твои оттенка изумруда, И льющихся небес густая синева, — Какое празднество для глаз, какое чудо! Свалившейся травой мелькнет ли жизнь моя, Волна ль ее умчит в стремительном теченье, — Что, милая, мне в том? — сегодня видел я Природу и тебя в таинственном смешенье.

«Мой Друг, тебя я видел нынче спящей…»

Мой Друг, тебя я видел нынче спящей: Лежала тень вокруг сомкнутых век, Спокойная вздымалась грудь не чаще Волны вечерней, плещущей о брег. Когда ж, едва расслыша вздох глубокий, Я низко наклонился над тобой, — Мелькнул в лице какой-то свет далекий И в воздухе взмахнула ты рукой, Еще не просыпаясь. На мгновенье Я видел — не томленье и не страх, — Лишь дрожь неотошедшего виденья В твоих полураскрывшихся глазах.

«Полдневной щедростью согрета…»

Полдневной щедростью согрета, Ты прилегла на мягкий мох, — И — счастья робкая примета — Полуулыбка, полувздох. Неясным трепетом тревожит Чуть побледневшие черты. Ты спишь. — Душа моя не может Хранить подобной немоты. О, как мучительно, как страстно, С неутешимостью какой Люблю твой тайный и прекрасный Мимоидущий лик земной.

«Отраден мне твой проблеск нежный…»

Отраден мне твой проблеск нежный, Час утренний, беспечный час, — Но сумрак ночи памяти прилежной Отраднее во сколько раз! Так прелести твоей мгновенной Дороже мне, мой близкий друг, Твоих очей какой-то вдохновенный, Какой-то длительный испуг.

«Вот и вечер, вот и темный…»

Вот и вечер, вот и темный Возле самого окна Тенью закивал огромной. Вот и вечер. Тишина. Все молчит, все засыпает, Все заснуло. В этот час Только память начинает Свой бормочущий рассказ. Ты не спишь еще, подруга? Ты не отвечаешь? — Спит. Тихо. Только от испуга Сердце у меня стучит.

«Безжизненна, бледна и молчалива…»