Одинокий. Злой. Мой
Шрифт:
— Я не верил, что ты мертва. Ирина говорила, что тебя не вернуть, а я молился морским богам. Я надеялся… и вот ты… живая… доченька.
Это было поразительно и совершенно не вязалось с тем, как я распланировала наш диалог. Я ожидала равнодушия, даже, наверное, раздражения, потому что отец сознательно оборвал наше общение — и меньше всего хотел видеть меня на своем пороге.
Но он плакал…
И я тоже расплакалась, не удержавшись от эмоций, прорвавших плотину.
А ещё прозвучало имя. Моей матери.
Это не могло быть совпадением.
Он впустил меня во внутренний двор. За руку повел в дом. Как родного человека, как дочь, которую он однажды потерял — но не дочь, которую оставил по собственной воле.
— Как ты нашла меня? Ты же расскажешь, что с тобой случилось? — задавал вопрос за вопросом, даже не дожидаясь моего ответа.
Казалось, отцу просто важно говорить хоть что-то.
Мы подошли к крыльцу, и тут я увидела… её.
Моя мама.
Это не могло быть ошибкой. Не какая-то похожая женщина, а она сама. Ее лицо. Её морщины, её родинка на щеке.
Она смотрела на меня, но молчала. Без каких-либо эмоций, разве что с легким страхом, как будто видела перед собой что-то опасное. На руках её посапывал младенец, одетый в смешной комбинезончик тигриной расцветки.
А я окончательно запуталась.
— Ира, смотри, она жива… — выдохнул отец.
— Вижу, — ответила мама осторожно.
— Мам?..
— Кажется, нам придется многое обсудить, — пробормотала она без особого удовольствия. — Единственный вопрос: Альбеску придет за тобой? Ты не навлечешь очередную беду на нашу семью?
Очередную беду…
Я вспомнила тот день, когда вернулась домой в надежде на помощь.
— Наш договор расторгнут, — покачала я головой. — Когда сниму куртку, то покажу, что метки больше нет. Я свободна.
— Проходи.
Отец остановился в дверях, строго глянул на мою маму.
— Ир, я не понимаю. Ты говорила, что Марьяна мертва. А теперь не выглядишь такой уж удивленной. Неужели ты опять?..
Он побагровел, не закончив мысль.
Мы разместились в просторной гостиной. Повсюду валялись детские игрушки, да и вообще обстановка была настолько домашняя, будто я ворвалась в чужой уют с грязными башмаками.
Мама укачивала малыша, не спеша говорить что-либо, отец сумрачно поглядывал в неё сторону. Я решила заговорить первой. Вопросов было слишком много, но я решила начать издалека, а уже потом подойти к главному, чтобы не рехнуться от обилия информации.
— Пап, я запуталась. Мне казалось, ты бросил меня. А теперь…
— Что?! — он вскинулся. — Это она тебе сказала?! Ира!
— А что я должна была ей говорить? — мама резко побагровела. — Ты уехал, оставил нас совсем одних.
— Ты прекрасно знаешь, по какой причине я уехал.
— По какой? — спросила я.
— Не надо, пожалуйста, не выноси сор из избы. Никому не нужны твои откровения, — мама покачала головой, но отец ответил.
— Твоя мать привораживала меня годами, чтобы я её не бросил. Подливала мне приворотное зелье, а когда я об этом догадался,
Я не верила своим ушам. Моя мама пыталась добиться расположения отца благодаря зельям? Мне казалось, они были бесконечно счастливы. В те ночи, когда мама танцевала у костра, а отец играл ей завораживающую мелодию — мир словно наполнялся любовью.
— Сначала у нас всё шло хорошо, — буркнула мама. — А потом твой папа стал отдаляться. Сказал, что вместе мы не будем счастливы. Пришлось немного поспособствовать общему благу. Не вижу в этом ничего плохого. Я желала нам только лучшего. Нам троим.
Отец шикнул на нее и обратился ко мне.
— Я никогда не бросал тебя, Марьяна. Я постоянно писал! Только ты не отвечала. Я предлагал тебе пожить у меня, хотел отправиться с тобой в морское путешествие. Мечтал показать свой бизнес. А ты молчала. Я звонил, но Ира говорила, что ты не хочешь со мной общаться. Я думал, это ты отказалась от сбежавшего отца.
Но до меня не доходили его письма. Точнее — поначалу их было много. Но с каждым годом всё меньше и меньше. А потом — вообще ни одного. Так же случилось и со звонками: поначалу мы с отцом разговаривали подолгу, но потом… он просто исчез.
А если… если мама просто не показывала мне отцовские весточки? Она придумала историю про наследника, про новую семью отца. И я верила каждому маминому слову. Она сознательно убирала «опасные» письма, где отец предлагал встретиться или хоть как-то намекал на свою любовь ко мне. Оставляла только нейтральные, а потом — выбросила и их.
Теперь правда казалась еще большим бредом, чем воскрешение из мертвых.
Мой мир рушился. Крошился в песок.
— Я не получала твоих писем.
— Теперь я понимаю почему, — он стрельнул в мать свирепым взглядом.
— Но… если ты ушел… почему вы вместе?
— Однажды твоя мама появилась на пороге моего дома и сказала, что ты погибла, — выдавил из себя отец. — Она была опустошена, постоянно плакала, и я не мог отказать ей в помощи. Я был одинок. Вспомнились прежние времени. Она обещала, что никогда больше не повторит того, что уже совершила. И я… ей поверил. Общее горе сближает.
— Это твой братик, Димочка, — влезла мама, как будто пытаясь свернуть с опасной темы.
Я выдавила улыбку.
— Но я не погибла, мама. Ты же знала, что меня забрал к себе Альбеску.
— Я…
— Объяснись, пожалуйста. Я помню кровь. Там, на пляже. Я думала, ты мертва. Я тебя оплакала!
Меня трясло. Слишком много эмоций смешалось в тугой ком.
Ребенок расхныкался, разбуженный моим криком. А я не могла удержать в себе переполняющие грудь дополна чувства. День был настолько длинный, что я совершенно в нем потерялась. И меньше всего рассчитывала встретить ожившую мать. Которая не казалась радостной от того, что дочь нашлась. Напротив, она выглядела так, будто я разрушила их размеренную жизнь своим появлением.