Одинокий. Злой. Мой
Шрифт:
— Ты что, не рада, что я выжила? — усмехнулась мама, явно пытаясь меня уколоть. — Звучит так, будто тебя устраивала моя смерть.
— Я говорю совершенно не об этом, — покачала головой. — Но я же видела… мне же не показалось... я не понимаю!
— А что тут понимать? Меня тяжело ранили, но потом подлатали, даже выплатили «моральную компенсацию» за тебя.
— Что?..
Мама смущенно опустила взор.
— Мне передали крупную сумму денег от Альбеску за, цитирую, «потерю единственной дочери». Я осознавала, что ты погибла. Если
Звучало так, будто мама попросту воспользовалась удобным шансом вновь восстановить отношения с папой. Я не хотела допускать такую мысль, но она упорно лезла наружу. А что, если я — всего лишь нить между глубоко одержимой мамой и папой, который всегда любил только меня? Не особо нужная дочь, только необходимость, которую мама вынуждена была растить даже после ухода супруга.
Нет, не может быть…
Он любила меня. Она защищала меня вполне искренне. Просто папу — любила сильнее. Вот и решила воспользоваться последним шансом на счастье с ним. А может, когда шла к нему, даже не надеялась вновь сойтись — но слишком уж удачно легли карты.
— Почему он не убил тебя? — я осознала, что вопрос звучит жестоко, лишь когда задала его. Просто была безмерно удивлена, что Нику сохранил жизнь обычной ведьме, да еще и противостоящей ему.
Но мама не стала на сей раз цепляться за слова.
— Не знаю, наоборот, его нечисть очень тревожилась, что не успеет меня откачать. Альбеску приказал им, чтобы я была целой и невредимой.
Хм…
Я зацепилась за это требование. Случайно ли оно было сказано? Неужели Виктор прав, и вампир действительно связан договором с арбитрами?
Неужели Нику не так уж неуязвим и бесконтролен, как мне казалось раньше? Я считала Альбеску почти что богом, которому можно всё. Но арбитры всё же имели над ним власть.
Взять тот же метеорит или разговор с девочкой-арбитром, которая прямым текстом осаждала вампира, а он… он подчинялся ее словам, хоть и кривлялся сильнее обычного.
Виктор как будто услышал мои слова. Потому что, стоило подумать о нем, как бес вошел в гостиную.
Я вспомнила, что ворота мы не закрыли — папа был слишком взволнован, а я даже значения не придала тому, что они остались приоткрыты. Потому что потом увидела маму — и было уже не до таких мелочей.
— Так, что-то ты задержалась. Как успехи? — спросил Виктор, без разрешения усаживаясь на диван. — О. Это все-таки твоя мамочка? Случилось чудо, и она воскресла?
— Кто это? — напрягся отец.
— Мой… друг, — соврала я, потому что так было бы проще объясниться, чем говорить всю правду.
— Да-да, я друг Марьяны, и я очень жажду знать, к чему привел ваш разговор. Ты уже сказала мамочке про зелье?
— Не успела.
— Папенька, будьте так добры, — бес посмотрел на моего отца, — прогуляйтесь, пожалуйста. Надо кое-что обсудить,
— Я не…
— Пап, — я моляще уставилась на него. — Всё будет хорошо, обещаю. Никто не причинит маме вреда.
— Думаю, мне не стоит больше опекать твою мать. Хотите говорить с ней? Всегда пожалуйста, не буду вам мешать, — кажется, он очень обижался на неё за обман. — Ира, дай мне Димку. Переодену ему подгузник.
Он подхватил моего брата на руки и ушел из гостиной, поднялся по лестнице на второй этаж. Мы остались втроем. Виктор расселся на диване, закинул ногу на ногу. Оценивающе глянул на мою мать. Он будто просканировал её глазами. Уж не знаю, что увидел, но на губах беса растянулась довольная улыбка.
— Хорошо выглядите, рад видеть вас в добром здравии, — отметил бес, и со стороны было непонятно, ирония это или комплимент.
— Что вам нужно? — Мама выпрямилась, посмотрела на него строго.
— Да так, ерунда, если по-честному. Ваша дочь хвасталась, что вы о-о-очень сильная лунная ведьма. — Мама не ответила, но Виктора это не остановило, он продолжил: — Что, даже можете отменить действие выпитого зелья?
— Возможно.
— Что насчет темных ритуалов? — он подался вперед.
— Я не понимаю, с чего должна вам помогать. Я даже имени вашего не знаю.
— А вы не мне помогайте, а вашей дочери, которая места себе не находила, считая вас погибшей из-за Альбеску. Это ее просьба. Да, Марьяна?
Кивок получился жалкий. Во мне слишком многое намешалось, черное и белое, добро и зло потеряли всю яркость, мир вокруг стал серым. Отец, который меня не бросал. Мать, которая воспользовалась моей кончиной, чтобы вернуть мужчину. Всё это казалось таким неправильным.
Может, я сплю?
Ущипнула себя за локоть.
Нет, боль вполне ощутимая. Жаль. Было бы приятно проснуться в постели особняка, рядом с Платоном, и понять, что на мне всё ещё есть метка, зато ему не угрожает опасность. Ничего страшного. Я бы выкарабкалась. Не привыкать.
— Что за ритуал? — вздохнула мама. — Мне нужно посмотреть на него. Далеко не все чары кровь способна обратить вспять. Не делайте из этого панацею.
— У нас есть список ингредиентов. Вот. Обратите внимание, что слезы арахны не были применены.
Мама вдумчиво вчиталась в текст. Потом встала, взяла со стола карандаш — и начала что-то помечать им прямо на том же листе бумаги. Нам оставалось только ждать. Виктор зевнул. Я ковыряла заусенец на пальце — нервничала так сильно, что должна была хоть чем-то занять руки.
Наконец мама сказала:
— Если заменить вот это на противоположные по свойствам вещества и закрепить всё кровью лунной ведьмы, то получится зелье отмены. Не уверена насчет третьего и седьмого пунктов, лучше свериться по справочнику. Но вроде всё правильно. Зелье должен выпить тот, кто проводил ритуал.