Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Гомер

— Крепись и гони пустые страхи, — отвечала тень. — Его сопровождает наставник, которого дай бог каждому — сама Афина Паллада. Она посочувствовала твоему горю и послала меня тебе в утешенье.

Но проницательная Пенелопа спросила:

— Если ты внимала голосу бога и сама божественна, умоляю, расскажи и про его несчастного отца. Жив ли он и видит ли сиянье дня, или мертв и спустился в чертоги Аида?

— Об Одиссее — живом ли, мертвом, — мне сказать нечего, а попусту болтать я не хочу.

Тень выскользнула из комнаты, не открывая засова, но дочь Икария, внезапно проснувшись, нашла утешение в этом живом сне.

А ее кавалеры отплыли и вышли в открытое море, вынашивая планы убийства Телемаха. В широком проливе,

на полпути от Итаки и до скалистого Зама, лежит каменистый островок Астер^[23]. Хоть он и мал, есть там бухта с двумя фарватерами для доступа. Там и устроили ахейские лорды западню Телемаху.

Часть вторая

Путешествие Одиссея

Песнь V

Калипсо

Когда Заря поднялась с ложа своего супруга лорда Тифона и принесла сияние дня бессмертным и людям, боги собрались на совет у всемогущего Зевса-Громовержца. Пленение Одиссея в дому Калипсо тяготило сердце Афины, и она напомнила богам о постигших его бедах и несчастьях.

— Отец-Зевес и вы, блаженные бессмертные боги, — сказала она, — нет смысла монарху быть добрым, щедрым и справедливым. С тем же успехом он может предаваться беззаконию и тирании. Одиссей был по-отечески милосердным правителем, но сейчас ни один из его подданных и не вспоминает о нем. Он томится, забыт и заброшен, на дальнем острове, в тисках нимфы Калипсо, а уж она-то его не отпустит. До Итаки ему не добраться — нет у него ни галеры, ни гребцов, чтобы пересечь бескрайнее море. А его возлюбленный сын отправился в святой Пилос и в блаженный Лакедемон за вестями об отце, и его собираются убить на пути домой.

— Дочь, — отвечал Собиратель Туч, — ты судишь слишком яро и поспешно. Не ты ли сама так подстроила, чтобы Одиссей вернулся и отомстил? У тебя достаточно знания, силы и умения, чтобы возвратить Телемаха на родину целым и невредимым. А кавалеры вернутся себе не солоно хлебавши.

Зевес обратился к своему возлюбленному сыну Гермесу.

— Гермес, вестник богов, — сказал он, — передай наше окончательное решение Нимфе Прекрасные Косы. Многострадальный Одиссей должен отправиться домой. В пути ему не помогут ни люди, ни боги. Легко ему не будет: он своими руками построит плот и отплывет на нем. На двадцатый день, после многих тягот, он достигнет Схерии^[24], богатой земли феакийцев, наших родичей. Они примут его, как бога и доставят на родину на своем корабле, одарив бронзой, золотом и тканями в таком изобилии, что затмит все троянские трофеи, даже если бы он получил их сполна по жребию и привез домой без урона. Я постановил, что он вновь увидит своих друзей и вступит в свой дом с высокой кровлей на земле отцов.

Зевес постановил. Его вестник, Аргусобойца, повиновался. Он завязал на ногах изящные сандалии из немеркнущего золота: в них он несся, как порыв ветра, над океаном или бескрайней землей. Он взял жезл, которым мог усыплять и пробуждать людей, и взмыл в воздух. За Пиерским хребтом он снизился и пошел на бреющем полете над волнами, как корморан, что срезает крыльями морскую пену, спускаясь за рыбой в разверстые пучины бурной стихии. Так Гермес несся по гребням волн, пока не достиг далекого острова Огигия^[25]. Он ступил на берег из пурпурных морских вод и отправился ко гроту, где жила Нимфа Прекрасные Косы. Он застал ее у очага; в нем горел огонь и распространял по всему острову аромат кедровых поленьев и благоуханных дерев. Богиня пела своим прекрасным голосом и ткала на станке, водя золотым челноком. Перед входом в грот росла роскошная роща черных тополей, ольхи и благовонных кипарисов, а в ней

гнездились длиннокрылые птицы: рогатые совы, ястребы, и языкатые кормораны — береговые птицы, охотящиеся за морской добычей. Обрамляя вход в пещеру, буйно разрослась лоза с огромными гроздьями спелого винограда. Находящиеся один подле другого, четыре родника сочились прозрачной водой. Их струи не смешивались, но по отдельности орошали участки сада. В зеленых муравах произрастали фиалки и сельдерей. В таком месте даже бессмертный остановится, зачарованный и восхищенный его красой. В изумлении остановился и Аргусобойца, вестник богов.

Насмотревшись на прелесть сада, Гермес вошел в просторный грот. Богиня Калипсо узнала его с первого взгляда: бессмертные боги всегда признают друг друга. Короля Одиссея в гроте не было: тот сидел, как всегда, неутешный на берегу и лил слезы, и вздыхал, и тосковал, глядя на бесплодную пустыню моря.

Прекрасная нимфа усадила Гермеса в роскошное полированное кресло и спросила его:

— Гермес, носитель золотого жезла, долгожданный и почтенный гость, ты не часто появляешься здесь, что же привело тебя сюда? Расскажи мне, что у тебя на уме, и я охотно исполню твое желание, если это в моих силах и дозволено. Но сперва я приму тебя, как дорогого гостя.

Богиня поставила на столик амброзию и подвинула гостю. Она смешала и подала ему чашу румяного нектара. Вестник-Аргусобойца ел и пил, а насытившись и отдохнув, ответил богине:

— Ты меня спрашиваешь, как бессмертная — бессмертного, что привело меня сюда. Я тебе отвечу прямо — я пришел по воле Зевеса, а не по своей воле. Да и кто бы по доброй воле пустился в дальний путь по бескрайним просторам соленых вод, когда нет рядом города мужей, приносящих жертву богам и сжигающих вкусные стада^[26] во имя наше? Но когда носящий эгиду Зевес повелевает, все боги вынуждены повиноваться.

«Зевес говорит, что у тебя томится несчастнейший из тех мужей, что после девяти лет осады разорили цитадель Приама и пустились в обратный путь. При отплытии домой они согрешили перед Афиной, и она наслала бурный ветер и высокие волны. Его верная дружина погибла до одного человека, а его выбросило течением и ветрами на этот остров. Зевес повелевает тебе немедленно отпустить его. Ему не суждено окончить свой век на острове вдали от друзей. Нет, он вновь увидит друзей и вернется под высокую кровлю своего дворца, на родину».

Прекрасная богиня Калипсо задрожала, как в ознобе и бросила ему в лицо крылатые слова:

— Жестоки вы, боги, и безмерно ревнивы. Вас бесит, если богиня, не скрываясь, спит с человеком, даже если это ее законный супруг. Так было, когда розовоперстая Заря влюбилась в Ориона. Приверженцы свободной любви для себя, вы возмутились, и непорочная Артемида, Богиня Золотого Трона, убила его в Ортигии легкими стрелами. Так было, когда длиннокудрая Деметра предалась зову страсти и совокупилась со своим возлюбленным Ясионом на трижды вспаханном поле^[27]. Зевес быстро прослышал об этом и убил его слепящим перуном.

«А сейчас я возбудила вашу ревность тем, что живу со смертным мужем, которого я спасла от неминуемой смерти. Он плыл, оседлав киль своего корабля: Зевес потопил его судно ударом перуна в темно-винном море, и его верные товарищи погибли. Течением и ветром его прибило к моему берегу, и я встретила его с распростертыми объятиями. Я его выходила, любила и заботилась о нем, и собиралась сделать его бессмертным и вечно молодым. Но ты прав — когда носящий эгиду Зевес повелевает, прочие боги вынуждены повиноваться. Если Зевес требует, чтобы он покинул остров, пусть катится на другой край бесплодного моря, и бог с ним. Но я не смогу отправить его. У меня нет галеры с веслами, нет и гребцов, чтобы покорить бескрайние просторы моря. Я лишь обещаю добросовестно помочь ему советом, как приплыть целым и невредимым к берегам Итаки».