Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Гомер

Она завершила свои речи и хлестнула мулов блестящим бичом. Быстро они покинули речную долину и двинули вперед бодрым шагом, а Навзикая сдерживала их и с разумением стегала бичом, чтобы пешие служанки и Одиссей не отстали. Солнце село, и они оказались в славной роще, посвященной Афине. Тут Одиссей отстал и обратился с молитвой к дочери великого Зевеса.

— Внемли мне, Неутомимая, дитя эгидоносного Зевеса. Я молю тебя, внемли мне сейчас, хоть ты не внимала мне во время крушения — когда сокрушил мой корабль славный Потрясатель земли. Дай мне обрести любовь и милосердие среди феакийцев.

Так он молил. Афина Паллада слушала, но не явилась ему лицом к лицу, из почтения к брату отца, чей яростный гнев против Одиссея

не стихал, пока тот не добрался до берегов Итаки.

ПесньVII

Дворец Алкиноя

Гордый Одиссей ждал в условленном месте и молился, а два крепких мула влекли принцессу в город, во дворец ее сиятельного отца. Перед входом она остановилась, ее прекрасные, как боги, братья вышли и собрались вкруг нее. Они выпрягли мулов из упряжки и отнесли стирку домой, а она пошла в свои покои, где уже разожгла огонь в очаге ее ключница по имени Эвримедуза, старуха из Эпира. Она попала в плен при рейде в Эпир и стала почетным трофеем для Алкиноя, который был верховным правителем феакийцев и кумиром простого люда. Она с младенчества растила белорукую Навзикаю, а сейчас разжигала огонь и накрывала ужин в ее будуаре.

Наконец Одиссей встрепенулся и двинулся в город. Афина, по любви к нему, окутала Одиссея венком тумана^[38], чтобы уберечь от обид и расспросов какого-нибудь задиристого феакийца. Она сама, Богиня-Сероглазка, встретила его у ворот славного города, приняв обличие девочки, несущей кувшин воды. Афина замедлила шаг, проходя мимо него, и Одиссей обратился к ней:

— Дитя, не проводишь ли ты меня к дому Алкиноя, короля этого края? Я странник из дальних земель, я прошел через многие беды, а в этой стране я никого не знаю, ни в городе, ни за его стенами.

— Охотно, отец и странник, — отвечала ему Богиня, — я покажу тебе дом, который ты ищешь, тем более что он находится рядом с домом моего почтенного отца. Но следуй за мной в полном молчании, не бросай взглядов на прохожих и не окликай их. Здешние люди грубы к странникам и в любви к иностранцам не замечены. Они полагаются на свои клиперы, которые по милости Потрясателя земли пересекают глубочайшие моря со скоростью мысли.

Афина поспешно зашагала вперед, а Одиссей шел так близко по ее божественным следам, что феакийцы, эти славные мореходы, не замечали его. Устрашающая Богиня Прекрасных Кудрей, заботясь о его безопасности, укрыла его сверхъестественным туманом.

Одиссей был изумлен видом портов и кораблей, и площадью, где собирались герои. Изумление охватило его и при виде длинных величественных стен с палисадами наверху, представлявших чудесное зрелище. Когда они подошли к славному дворцу короля, Афина вновь заговорила:

— Вот, почтенный Странник, дом, который ты искал. В этих чертогах пируют высокородные короли. Входи бесстрашно: странника из дальних стран выручит в трудный момент уверенность на челе. Иди прямо к королеве (ее зовут Арета), она сродница короля, а ведут они свой род от Навзифоя, сына Посейдона, Потрясателя земли, и Перибеи, самой прекрасной женщины своего времени.

«Она была младшей дочерью Эвримедона Великолепного, издревле короля горделивых великанов, которых он погубил за нечестие, но с их погибелью и сам погиб. Посейдон, однако, возлежал с его дочерью, и она понесла сына, Навзифоя Великодушного, впоследствии короля феакийцев. Навзифой родил двух сыновей, Рексенора и Алкиноя. Рексенор умер вскоре после женитьбы, пораженный Серебряным лучником, Аполлоном. Он не оставил сыновей, но лишь дитя-дочь, Арету.

«Впоследствии Алкиной избрал ее своей супругой, и окружил заботой, как ни одну женщину на свете, хранящую семейный очаг для мужа. Ее несказанно почитают дорогие дети, а также ее повелитель Алкиной. Народ чтит ее, как

богиню и благочестиво приветствует, когда она шествует по городу. Она щедро одарена умом, и, если ее уговорят, разрешает споры мужей. Если она благосклонно посмотрит на тебя, ты можешь надеяться вновь увидеть своих друзей, величавый дом и родную землю».

С этими словами Афина покинула его. Она оставила милую Схерию и перенеслась над пустыней моря в Марафон, а затем на широкие улицы Афин, и вступила в крепкий дворец Эрехтея. А Одиссей все медлил перед воротами прославленного дома Алкиноя. Он колебался, не решаясь ступить на медный порог, и его сердце одолевали сомнения.

Свечение в высоких чертогах благородного Алкиноя было подобно сиянию солнца или луны. Изнутри стены были облицованы бронзой от входа до самых удаленных уголков дома, а сверху бронзовые панели окаймлял глазурованный темно-синей эмалью карниз. Обитые золотом двери охраняли большой дом, висели они на серебряных верейных столбах, стоявших на бронзовом пороге, из серебра была и притолока сверху, а дверная ручка — из золота. С обеих сторон крыльца стояли золотые и серебряные псы, хитроумно сработанные мастером Гефестом. Они служили бессмертными и нестареющими сторожами в дому великодушного Алкиноя.

Вдоль стен зала стояли троны, расставленные от входа и до внутренних чертогов. Троны были драпированы светлыми тканями работы дворцовых женщин. На тронах сиживали вожди феакийцев за едой и питьем, которых всегда было вдоволь, ибо гостеприимство во дворце было неприжимистым. Золотые фигуры юношей на ладных пьедесталах держали в руках пылающие факелы и освещали пирующих в зале с наступлением ночи. Из пятидесяти служанок, занятых во дворце, одни мололи яблочно-золотое зерно ручными жерновами, другие ткали на прялках, а третьи сучили шерстяную пряжу на веретенах, и их руки шелестели, как листва высокого тополя. А ткань их полотен была такой плотной, что даже чистое масло не протекало^[39] насквозь. Непревзойденной мореходной сноровке феакийцев не уступало проворство их женщин за прялкой. Афина дала им талант творить прекрасное.

Вокруг дворца простирался обнесенный изгородью величественный сад площадью в четыре десятины. В нем росли высокие деревья: груши и гранаты, яблони в праздничной мишуре блестящих плодов, сладкие смоковницы и маслины. Плод этих дерев никогда не вянет и не иссякает, ни зимой, ни летом. В саду постоянно веет западный ветер, позволяя созреть одному урожаю и готовя следующий. Рядом со старой грушей вырастает новая, яблоко за яблоком, смоква за смоквой. Тут же были посажены и плодоносные лозы винограда. Одна лоза открыта солнцу, и его лучи превращают ягоды в изюм. С другой лозы собирают зрелый виноград, а совершенные плоды третьей лозы давят и получают вино. На одной лозе набухают первые плоды с еще не опавшими лепестками, а на другой багровеют грозди полной зрелости. За последним рядом дерев аккуратно расположены садовые грядки, а на них весь год цветут цветы. В саду бьют два ключа, один бежит по канавкам и поит плодовую рощу, а другой исчезает под лежнем ворот усадьбы и вновь вытекает за пределами величественного дома, и туда горожане ходят по воду^[40]. Такими благородными дарами осыпали боги дворец Алкиноя.

Великий Одиссей стоял перед дворцом и озирался. Насмотревшись на эту красоту, он быстро перешагнул через порог, и дворец поглотил его. Он увидел феакийских лордов и капитанов, возливающих зоркому Победителю Аргуса — такой уж был у них обычай: перед отходом ко сну возлить последнюю чашу ночи Гермесу. Несокрушимый Одиссей шел дальше, и плотный туман, которым Афина окружила его облик, скрывал его, пока он не подошел к Арете и королю Алкиною. Одиссей охватил колена Ареты. Посланный богиней туман рассеялся, гости смолкли, увидев героя. Они стояли, разинув рты от удивления, а Одиссей обратился с мольбой: