Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
Шрифт:
— Твои страхи необоснованны, мощный Потрясатель земли! — ответил ему Тучесбиратель. — Боги чтят тебя по-прежнему, с их стороны было бы кощунством посягнуть на старейшего и лучшего олимпийца. А если смертные самовольно и необдуманно решаются пренебречь должным к тебе почтением, рассчитайся с ними и отомсти. Поступай, как знаешь, не томи себе душу.
— Я так бы и поступил, Правитель черных туч, — сказал Посейдон, — но боялся задеть твои чувства. Сокрушу-ка я этот прекрасный феакийский корабль, пока он плывет домой после исполненного задания по туманным морям. Я их научу скромности и отучу возить всех, кого не попадя. А их город скрою за высокими горами.
— Друг, — отвечал ему Зевес. — выслушай мой совет.
Получив «добро», Посейдон перенесся в Схерию, город феакийцев. Он выжидал, пока стройное судно не приблизилось полным ходом к берегу. Он склонился над кораблем и одним ударом ладони превратил его в скалу[74], прочно прикованную к дну моря. Затем он удалился. Феакийские мореплаватели, мастера длинновесельных галер, глядели друг на друга в изумлении и бормотали: «Кто остановил наше быстрое судно среди волн прямо у входа в порт? Только что мы могли различить каждое весло». Они вопрошали, но ответа не было. Король Алкиной провозгласил:
— Увы, мой народ, на наших глазах сбылось старинное пророчество, предсказанное моим отцом. Он говорил, что Посейдон негодует на наш обычай отвозить всех, кого не попадя. Наступит день, и он сокрушит наше лучшее судно на лоне туманных морей, а наш город наш скроет за стеной гор. Так говорил старый король, и вот это сбылось. Но внемлите: я предлагаю путь к спасению. С этого дня прекратим отвозить странников, приходящих в наш город, и принесем в жертву Посейдону дюжину отборных быков. Глядишь, он сжалится над нами и не погрузит в вечную тень огромной горы.
Феакийцы преисполнились страха и немедленно приготовили быков для жертвоприношения. Когда все капитаны и воины феакийцев стояли у жертвенника Посейдона, Одиссей пробудился от сна на родной земле.
Он не узнал Итаки — отчасти из-за долгого отсутствия, но еще и потому, что богиня Афина Паллада, дочь Зевса, напустила туман, чтобы лучше подготовиться и сохранить прибытие Одиссея в тайне. Она собиралась преобразить его, чтобы жена, и друзья, и горожане не узнали, а женихи поплатились за свои преступления. Поэтому король Итаки не узнал своего острова, его тихие бухты, извилистые горные тропы, скалы и пропасти, густые рощи. Он вскочил на ноги и стоял, озирая родную землю. Хлопнув себя ладонями по бедрам, он застонал от разочарования:
— Увы! В какой стране я оказался? Живет ли здесь жестокое племя беззаконных дикарей или богобоязненные и милосердные люди? Куда мне девать все мои сокровища, и куда мне самому деться? Лучше бы я остался у феакийцев и нашел другого сильного и влиятельного лорда, который меня бы хорошо принял и отправил домой. Не знаю, куда спрятать богатства, но здесь их оставлять нельзя, чтобы прохожие не позарились. Как я ошибся в феакийских лордах и капитанах, приняв их за мудрых и порядочных людей! Они поклялись отвезти меня на мою солнечную Итаку, а оставили в этой чужой и странной земле. Пусть Зевес, Защитник Просителей, Всеведущий Бич грешников покарает их за нарушение обета. Для начала пересчитаем-ка мои вещи и проверим, не утащила ли что-нибудь команда с собой в трюме корабля.
Он пересчитал свои треножники и роскошные котлы, золото и прекрасные тканые накидки. Все было на месте, но это не примирило его с потерей родной земли. Горестно рыдая, он бродил по берегу ревущего моря. Тут ему явилась Афина в обличие юного пастушка, изящного и нежного, как королевский сын. Ее прекрасное покрывало лежало как шарф на плечах, в руке был дротик, а на белых ножках — сандалии. Одиссей был рад увидеть человека и приветствовал ее:
— Добрый день, дорогой сэр. Ты — первый человек, которого я встречаю на этой земле.
— Странник, — сказала светлоглазая Богиня, — ты либо очень прост, либо из слишком дальних далей прибыл, если не знаешь, что это за страна. Не бесславно ее название. Оно известно повсюду — от населенных стран Востока и до мрачных стран Заходящего солнца. Правда, местность у нас гористая и не годится для колесниц, но совсем не бедная. Пшеница дает хороший урожай, и вина изобилие. Дожди выпадают в срок, и ложится свежая утренняя роса. Козы находят траву, и коровы — пастбище. Растут любые деревья, и бьют непересыхающие источники. Да что говорить, друг, название ИТАКА известно повсюду, даже в Трое, а она и впрямь далека от наших ахейских берегов.
Сердце великого Одиссея подпрыгнуло от радости, когда он услышал слова божественной Афины Паллады, и узнал, что он на родине. Он отвечал ей быстро, но неправдиво. Правда уже срывалась с его языка, но он удержал ее — по природному лукавству.
— Конечно, я слыхал об Итаке у себя дома на просторном Крите. Значит, я оказался на Итаке? Я взял с собой только половину своих богатств, а другую половину пришлось оставить детям и бежать. Дело в том, что я убил сына Идоменея, бегуна Орсилоха, чемпиона Крита по бегу. Он пытался отобрать трофеи, которые я с таким трудом привез из-под стен Трои, трофеи, которые я добыл в жарких схватках и в опасных морях. Орсилох ополчился на меня потому, что я отказался идти под началом его отца на Троянскую войну, и предпочел сам командовать. Я кликнул товарища, сел в засаду у дороги, и поразил его бронзовым копьем, когда он возвращался домой.
«Ночь была черна, хоть глаз выколи, никто нас не видел, и не знал, что я его убил. Еще не просохла его кровь, как я нашел финикийское судно и обратился с просьбой к его суровым офицерам. Щедрая доля моих трофеев убедила их взять меня на борт, чтобы отвезти в Пилос или в добрую Элиду, где правят эпеяне. Но сильный ветер сбил судно с курса, хотя честные финикийцы трудились, не покладая рук. Мы долго дрейфовали, к ночи достигли этого острова и на веслах вошли в гавань. Вытащив судно на грунт, мы сошли на берег и тут же свалились, как убитые, не помышляя об ужине, несмотря на голод. Я так устал, что сразу уснул на песке. А финикийцы выгрузили мои вещи, свалили на песок и отплыли в благородный Сидон, оставив меня и мои заботы позади».
Ясноглазая богиня улыбнулась рассказу Одиссея и погладила его. Ее внешность изменилась: росту прибавилось, из пастушка она превратилась в прекрасную совершенную женщину. Богиня сказала ему откровенно:
— Редкий пройдоха тебя перехитрит! И бессмертным трудно тебя обставить! Мой упрямый друг, мошенник и проходимец, даже на родине ты не можешь оставить свои уловки и лживые выдумки, восхищающие твое сердце? Но хватит притворяться! Мы оба мастера обмана, ты — лукавый льстец и соблазнитель номер один среди смертных, и я превыше всех богов славюсь плутовскими уловками. Как же ты не узнал меня, Афину Палладу, дочь Зевеса! Я всегда защищала тебя в похождениях и проделках! Я устроила тебе хороший прием у феакийцев, и сейчас я пришла помочь тебе советом. Но сперва спрячем сокровища, которые по моему слову принесли тебе в дорогу феакийские лорды. Но хочу предупредить: в стенах твоего дворца тебя ждут тяжелые испытания. Готовься снести неотвратимые унижения, и никому — ни мужчине, ни женщине — не открывайся. Молча переноси все оскорбления и обиды, которые выпадут на твою долю.