Одна маленькая ошибка
Шрифт:
– Понимаешь, Элоди, есть ситуации, в которых я бессилен. – Ричард пожимает плечами в стиле: «Я не устанавливаю правила, я просто их придумываю и записываю» [4] .
Стараясь не скрипеть зубами, пробую его уговорить:
– Но ведь это же вы мой менеджер. Послушайте, мне надо платить за квартиру. Я живу одна. Эта работа – мой единственный источник дохода на нынешний день. Я и правда плохо себя чувствовала в тот день, когда отпросилась. Меня тошнило, голова болела. – Сказать по правде, я сама себе устроила такое утро, но Ричарду об этом знать
4
Реплика Эрика Картмана, персонажа мультсериала «Южный парк».
Начальник внимательно смотрит на меня.
– Ричард, пожалуйста, – умоляю я, потому что в некоторые моменты гордостью можно и поступиться, – это на самом деле мой единственный источник дохода.
Все, что у меня осталось на данный момент, – моя независимость. Если я не смогу платить за жилье, не будет и ее. Не хватало еще добавить пункт «бездомная» в перечень моих провалов.
– Вероятно, стоило подумать об этом до того, как брать отгул, – изрекает Ричард тоном типичного менеджера среднего звена. – А теперь, если тебе все еще нужны деньги за сегодняшнюю смену, советую покинуть мой кабинет и приступить к работе.
Я подчиняюсь безоговорочно, потому что мне дорог каждый пенни за каждую минуту, проведенную в этой юдоли скорби. Поражение давит на плечи и грудь, как плохо скроенное платье. Странно, я так часто ношу этот горестный наряд, что он мог бы уже и растянуться в нужных местах. В кои-то веки Ханна не вертится у меня под боком и не мешает подавать кофе, чистить кофеварки и нарезать морковный пирог.
А когда напарница уходит на перерыв, я запихиваю в карман передника горсть бискотти и подхожу к столику Джорджа, как обычно, корпящего над кроссвордом.
– Неприличная или двусмысленная реплика, двенадцать букв, – произносит Джордж, поднимая взгляд.
– А первая буква какая?
– «С».
Я на мгновение задумываюсь, перебирая в памяти подходящие синонимы и пересчитывая буквы.
– Скабрезность.
Старик смотрит на страницу и кивает.
– В яблочко, юная леди. Прямо в яблочко. – Он берет ручку и начинает вписывать буквы в клеточки, и сквозь тонкую кожу рук просвечивают вены, похожие на крохотные ручейки чернил.
Я вытаскиваю из кармашка одно печенье и кладу рядом с кружкой. Джордж качает головой. Его лукавая ухмылка наводит на мысль, что в молодости он был тем еще дамским угодником.
– Не стоит злоупотреблять твоим положением.
– Я никому не скажу.
Джордж разворачивает бискотти, разламывает пополам и отдает кусочек мне. Стоило бы вернуться к работе, но я просто не могу заставить себя пойти за стойку.
– Элоди, ты расстроена? – Джордж сейчас так похож на заботливого дедушку, что хочется забраться к нему на колени и поплакать.
– Ничего, переживу, – вру я.
– Знаешь, отец мне часто говорил: всегда есть тот, кому еще хуже.
Я опускаю взгляд на печенье, чтобы не огрызнуться в
Джордж смущенно прокашливается.
– Впрочем, папаша был алкоголиком. И большую часть своей мудрости вылавливал на дне стакана с виски. – Он машет рукой. – Так что паршивый из него выходил советчик.
Я нахожу силы улыбнуться.
– Ты очень умненькая девочка, Элоди. Куда умнее, чем это хамло, на которое ты работаешь. – Глаза Джорджа озорно сверкают, и прохладная ладонь накрывает мои пальцы. – Что бы ни случилось, я точно знаю: ты сумеешь выкрутиться из любого положения.
Стоит Джорджу отвернуться, как я подкидываю ему в сумку остальные бискотти. Прощальный подарок, поскольку больше я не намерена здесь оставаться.
По дороге домой звоню в офис Арабеллы. Желудок сводит от волнения. После того как я ушла из «Эй-си-эйч», Арабелла не раз и не два звонила мне, уговаривая вернуться. Может, удастся устроиться к ней сейчас на полставки.
Дожидаясь, пока секретарь соединит меня с руководительницей, я успеваю так перенервничать, что меня начинает мутить. Я как раз успеваю пройти мимо верещащих детей, срезая путь через площадку, когда в трубке раздается знакомый голос Арабеллы, грудной и мягкий:
– Элоди, дорогая моя, какой сюрприз! Как у тебя дела?
Пересказывать трагедию, которой обернулась моя жизнь, абсолютно ни к чему: еще не хватало, чтобы Арабелла чувствовала себя обязанной мне помочь.
– Все в порядке, – откликаюсь я, стараясь говорить как можно непринужденнее. – А в «Эй-си-эйч» как обстановка?
– Пашем как кони, что называется, от зари до зари. Я уже начала забывать, как выглядит мой муж, – смеется она.
– Это прекрасно, – соглашаюсь я, – просто прекрасно. – А затем делаю глубокий вдох, пытаясь усмирить колотящееся сердце. От волнения и отчаяния колени подгибаются. – Так вот, я тут подумала и решила, что готова поработать внештатно. В смысле, если есть какие-то задачи, которые я могла бы…
– Элоди, дорогая, – мягко, но решительно перебивает меня Арабелла, – извини, но у нас нет нужды в сторонних специалистах. Штат полностью укомплектован.
Сердце болезненно сжимается.
– Ну хорошо, – не отступаю я, – а если я вернусь на полную ставку, только буду работать из дома?
Конечно, при таком раскладе не получится писать в тех же объемах, как сейчас, разве что вставать затемно и сочинять до рассвета, как некоторые авторы. Но вариант вполне жизнеспособный. Хотя бы на какое-то время. Буду вкалывать без продыху, пока не придумаю вариант получше. В конце концов, выбора все равно нет.
– Я знаю, что обычно у вас так не работают, но я знаю толк в своем деле и обязательно…
– Элоди, послушай, ты не просто знаешь толк, ты виртуоз в своем деле, но… у нас попросту нет вакансий. И без того в штате сохраняются только самые незаменимые позиции, а бюджета не хватает, чтобы нанимать новых людей. – В голосе Арабеллы явственно чувствуется горечь. – Если я хочу, чтобы «Эй-си-эйч» удержалась на плаву, придется экономить на всем подряд… Эх, вот бы ты позвонила чуть раньше! – добавляет она после паузы.