Одна маленькая ошибка
Шрифт:
Теперь я невольно улыбаюсь, вспомнив, как он героически бросился обратно по мокрой траве спасать мой телефон, оставшийся в луже посередине одеяла.
Спасительная тень деревьев остается за спиной, и солнце начинает слепить, а жар, исходящий с небес, давит на макушку, как чужая ладонь. Я нарезаю уже третий круг и начинаю уставать, да и похмелье до сих пор напоминает о себе. Включаю музыку погромче и бегу вперед, стараясь не обращать внимания на боль в боку.
Я так глубоко погружаюсь в воспоминания о той ночи, о том, как мы с Ноа занимались любовью, пристроившись
…что, свернув за угол, не успеваю среагировать и врезаюсь в человека, оказавшегося на дороге.
– Извините. – Я тут же вытаскиваю из ушей наушники и поднимаю взгляд.
И кровь стынет у меня в жилах.
Это он. Тот мужик в очках серийного убийцы.
Сердце в груди колотится, как у зайца, угодившего в капкан.
Я замираю в ожидании его действий: заговорит или бросится на меня? Но он молчит и не двигается с места. Просто смотрит.
– Извините, – повторяю я, аккуратно отступая на шаг.
А затем разворачиваюсь и бросаюсь прочь.
Если к парку я бежала трусцой, то обратно неслась со всех ног. И тысячу раз оглянулась по дороге, но никто не стал меня преследовать. Не видела ли я преследователя по дороге в парк? Не стоял ли он возле моего дома, дожидаясь, пока я выйду? А может, я так часто стала его замечать, потому что постоянно высматриваю именно его. Проще заговорить с ним и спросить, чего он за мной хвостом ходит. Впрочем, я и сама понимаю, что на это мне не хватит духу.
К тому моменту, когда я добираюсь до двери, пот течет по спине ручьем.
И тут я замечаю кое-что.
И останавливаюсь.
Страх сменяется недоумением: на лестнице возле квартиры дожидается такой большой букет, какого мне в жизни не дарили. Разноцветная бумага пастельных оттенков перевязана бежевой ленточкой, украшенной затейливыми позолоченными буквами: «Поздравляю с контрактом на издание книги, Эл!»
Я бросаюсь к двери и подбираю букет в надежде, что его еще никто не успел заметить. Цветы тяжелее, чем казалось на первый взгляд. С трудом нашарив ключ, я открываю дверь и вваливаюсь в квартиру на ватных ногах, едва не споткнувшись о метнувшуюся вперед Шельму. Отложив букет на кухонный стол, я вытаскиваю бежевую открыточку из плотной бумаги, припрятанную между роз, хотя и так уже понятно, кто мог их прислать.
«Я тобой очень горжусь, Элоди. Целую-обнимаю, вечно твоя Марго».
Дышать тяжело, и не только после вынужденного спринта, но и от стыда. Я не заслуживаю такой подруги. Это все моя вина. Не надо было вообще давать Марго повод думать, будто издательство готово что-то там подписать.
Вынув из шкафчика миску, я щедро наваливаю туда вонючего корма для Шельмы. А потом устраиваюсь за ноутбуком и заказываю для Марго букет побольше, добавив к нему бутылку шампанского и шоколадные конфеты. Возможно, разумнее было бы поберечь оставшиеся деньги, но из нас двоих именно Марго по-настоящему заслуживает похвалы и подарков.
А потом я срезаю с букета ленточку и выбрасываю ее в мусорное ведро вместе с открыткой.
Глава
Двадцатью четырьмя днями раньше
Элоди Фрей
Я сижу в гостиной у Джека, на том самом диване глубокого зеленого цвета, который сама же и помогала выбрать в прошлом году. Вся остальная мебель здесь в чуть более индустриальном стиле, из дуба и стали. В целом дом безупречен: все разложено по полочкам, поверхности надраены до такого блеска, как будто Джек лично прошелся по углам с зубной щеткой и бутылкой чистящего средства.
Может, и впрямь прошелся – у него всегда при себе маленький дорожный набор с зубной щеткой и бутылочка антибактериального геля для рук.
Но жилище Джека можно выставлять для публики не только как образец абсолютной чистоты, но и как произведение архитектурного искусства с окнами от пола до потолка и балконом, примыкающим к основной спальне. Джек сам разрабатывал проект и выстроил дом на деньги, доставшиеся в наследство от отца.
– Точно не хочешь вина? – окликает меня друг из кухни.
– Нет, спасибо, бузинного лимонада [3] достаточно.
Сегодня я «нормальная Элоди». Сменившая пижаму на голубое летнее платье. Замазавшая синяки под глазами консилером, подкрасившая губы нежно-розовым блеском. Я Элоди, верящая в свою удачу. Элоди, радостно вышедшая из дома навстречу новому дню. Пьющая только безалкогольные напитки, чтобы потом не блевать и не рыдать всю ночь. Получившая вчера после пробежки весточку от агента, что в «Харриерс» приняли на рассмотрение ее новые, «более мрачные» сюжеты. Элоди, которая повторяет себе, что еще ничто не потеряно, и благодаря этому находящая силы вылезти из кровати.
3
Традиционный английский напиток из цветков бузины, популярный еще с Викторианской эпохи.
От запаха помидоров, базилика и чеснока, доносящихся с кухни, слюнки текут.
– Тебе помочь?
Джек выглядывает из арки, разделяющей кухню и столовую.
– Если понадобится что-нибудь сжечь, непременно тебя позову.
– Я сожгла лапшу один раз. Только один раз. Откуда мне было знать, что туда воду добавлять надо?
– На упаковку смотри, Фрей, – наставляет он. – Там обычно инструкции пишут.
Пока мы едим домашнюю пиццу, я просматриваю на «Нетфликсе» список документальных фильмов о преступлениях.
– Большую часть мы уже смотрели: Джейси Ли Дьюгард, Элизабет Смарт, Наташа Кампуш…
– Кампуш? Кто такая? – спрашивает Джек. – Я этот фильм не видел.
– Девушка из Австрии, пропавшая в десятилетнем возрасте. Ее восемь лет держал в тесном подвале один чокнутый холостяк средних лет со сросшимися бровями и обсессивно-компульсивным расстройством. Вольфганг… какой-то там.
– Вольфганг? – Джек усмехается. – Ты на ходу выдумываешь, что ли?
– Австрийское имя, судя по всему.