Одна маленькая ошибка
Шрифт:
– Коттедж уже продан.
– Вот так. Ладно. Хорошо… но ты же вроде говорил… – Я не сразу нахожу слова, пытаясь переварить новость. – Ну так и… куда нам деваться?
– Ну что, придется мне тут с тобой жить потихоньку, как в «Цветах на чердаке» [10] .
У меня аж желудок сводит.
– А если серьезно, куда ты меня перевезешь?
Дом Джека в Кроссхэвене, пожалуй, единственное место, где он мог бы меня поселить. А это уже лучше. Гораздо лучше. Я и к собственной семье окажусь поближе, и
10
Роман В. К. Эндрюс.
– Мы останемся здесь.
– Но… – Я недоуменно моргаю.
– Я выкупил «Глицинию». Теперь она моя.
Смотрю на кусочки курицы в специях, лежащие на отсыревшей бумажной тарелке, и борюсь с подступившей от ужаса тошнотой.
– Я собирался тебе сказать, после того как ты получишь контракт, и устроить поездку-сюрприз, чтобы отпраздновать это событие. Но издательство твою книгу не взяло, а потом началась эпопея с твоим обманом, так что сейчас про покупку коттеджа знает только моя мать. Поэтому «Глициния» – идеальное место, чтобы спрятать тебя ото всех, – продолжает Джек. И тут же хмурится: – Что-то не так?
Если раньше, бредя в этом тоннеле, я еще видела впереди свет, теперь он померк. И я могу провести здесь, в подвале, всю оставшуюся жизнь. А как быть, если Джек внезапно умрет? Сердечный приступ, несчастный случай… Как Ноа, которого совершенно неожиданно сбила насмерть машина. Всякое может случиться. И что тогда? Я умру здесь от голода, и если кто меня и обнаружит, так только новые хозяева коттеджа, когда начнут выяснять, откуда в их прекрасном жилище так отчаянно несет мертвечиной.
– Мне казалось, тебе нравится «Глициния».
– Она мне нравилась до того, как ты меня в ней запер, мать твою! – взрываюсь я, вскакивая.
Джек точно так же резко поднимается и швыряет собственную тарелку на кровать рядом с моей.
– Я сделал это ради тебя же! Знаешь, как тебе повезло иметь человека, который любит тебя так сильно, что готов пойти на все, готов всем рискнуть, лишь бы быть с тобой?! Большинство женщин доживает до старости, так и не узнав подобной любви!
– Счастливые, черт их дери!
– Вот обязательно было все портить! – Джек всплескивает руками. – Мы так славно вместе ужинали, а тебе приспичило начать скандал.
– Ты просто сумасшедший извращенец, к тому же не настолько умный, как тебе кажется. Ты размахивал у меня перед носом всеми этими историями про похищенных блондинок и утверждал, что у них есть только одна общая черта: контракты на издание книги. Но вообще-то есть и другая: они сбежали. Их нашли. Так что однажды и ты допустишь критическую промашку. – Джек смеется, и я распаляюсь еще больше. – Что смешного?
– А знаешь, что общего у похитителей? – Он подходит чуть ближе. Ситуация накаляется, и я рефлекторно начинаю дышать быстрее и резче. Потому что у Джека такое лицо, будто он уже выиграл войну. – У них не нашлось, на кого свалить вину.
От этих слов мой пыл слегка
– Что ты имеешь в виду?
– Дэвид Тейлор достаточно долго преследовал тебя, прежде чем вломиться к тебе в спальню. Его арестовали, после того как у него в машине нашли твою окровавленную пижаму.
– Я тебе не верю.
Вытащив из заднего кармана сложенный лист бумаги, Джек сует его мне:
– На, взгляни.
Я разворачиваю листок. Это оказывается страница газеты с большим заголовком: «Арестован подозреваемый по делу о пропаже выпускницы университета Элоди Фрей». А затем я вижу фотографию подозреваемого, и в желудке ворочается ледяной ком. Я знаю этого человека: именно он преследовал меня. Я бегло просматриваю статью и понимаю, что на этот раз Джек сказал чистую правду.
– Дэвид сообщит полиции, что это ты его нанял.
– Ты меня совсем за дурака держишь? Элоди, он понятия не имеет, кто его нанял. Я ему несколько месяцев платил анонимно, – хвастливо добавляет он. Подобная самовлюбленность для Джека – обычное дело, но сейчас она выглядит особенно мерзко.
Он делает шаг вперед, и я отступаю так поспешно, что задеваю прикроватный столик.
– Значит, ты уже давно замыслил меня похитить?
– Нет.
– Тогда зачем ты платил за преследование?
– Потому что ты так глубоко закопалась в свою книгу, в работу в кофейне, в попытки выпросить у родителей хоть капельку одобрения, в траур по Ноа, что совсем не замечала меня. Но я знал: если бы мы проводили больше времени вместе…
– И для этого требовалось запугать меня как следует?
– …То ты бы наконец дала волю своим чувствам ко мне. Я надеялся, что тебе станет страшно жить одной и ты согласишься переехать ко мне. Но ты оказалась слишком упрямой. А потом, когда закрутилась история с твоим враньем насчет контракта, я понял: вот она, реальная возможность заполучить тебя. И я ею воспользовался. Ради нас обоих, Фрей.
– Полиция все равно тебя вычислит.
– Как? Твои вещи и следы ДНК обнаружились в машине Дэвида, у меня алиби, а теперь, когда Тейлора арестовали…
Джек продолжает что-то говорить, его губы движутся, но слова сливаются для меня в один сплошной белый шум, потому что становится ясно: я никогда отсюда не выберусь. Никогда. Животный инстинкт требует удирать, и я коротко оглядываюсь на лестницу. Дверь заперта. Ключа у меня нет. Но даже если бы был, Джек все равно перехватит меня еще до того, как я преодолею хотя бы половину ступеней.
– Ты вообще меня слушаешь? – рявкает он, хватая меня за плечи. – Я пошел на это ради тебя. Где благодарность?
Я вырываюсь, но деваться особо некуда, остается лишь вжаться спиной в дальнюю стену.
– Благодарность? Ты еще благодарности требуешь? Что, за вот это все еще и благодарить надо? – Я обвожу руками подвал. – Ты пытался меня изнасиловать…
– Прекрати.
– Ты пытался изнасиловать меня и…
Джек пинает стул, и тот, отлетев, с грохотом врезается в стену.
– Никто и никогда не полюбит тебя так, как я. И Ноа, чтоб ему в гробу икалось, никогда не смог бы дать тебе такой любви.