Одна на две жизни
Шрифт:
— Т-ты… кто?
— Не узнаешь?
Голос был знакомым. Настолько, что память вернулась, и Агния тряхнула головой, но тут же поморщилась от резкой боли.
— Ох, нет… Откуда ты взялся?
— Пришел.
— 3-зачем?
— Как — «зачем»? Ты сама меня позвала!
— Убирайся! — простонала Агния, с трудом отодвигаясь.
Болело все тело. В глаза словно раскаленного песка насыпали, и она с удовольствием зажмурилась — лишь бы не видеть ненавистное лицо. К телесной боли примешивалась боль душевная — неужели она действительно изменила Мареку? И не просто с другим мужчиной, а с
— Ночью ты говорила совсем другое. Умоляла остаться…
— Нет! — Агния откинулась на подушки, мечтая провалиться сквозь землю. — Нет, я не верю… Не было этого! Уйди! Оставь меня! Убирайся вон!
От боли хотелось плакать, но слезы были горячи, как расплавленный металл. Сам воздух был сухим и обжигающим, дышалось с трудом. А голова вообще казалась налитой свинцом.
— У тебя жар. — Влажные прохладные губы коснулись лба.
— Пошел вон!
— Уйду.
К вящему облегчению Агнии, он поднялся. Она не открывала глаз, вяло прислушиваясь к шороху и шагам. Было плохо, горячо и больно. Ей давно не было так плохо, с самого детства. Хотелось пить и умереть. Открыть глаза — больно. Пошевелиться — больно. Глотать — больно. Где Ариэл? Неужели действительно ушел? Ну да, в комнате его нет. От облегчения Агния провалилась в дремоту.
Шаги. Голоса. Низкий — Ариэла, и чей-то незнакомый мужской. Вернулся? Не один? Да как он посмел? Но сил возмущаться нет. Она и пошевелиться-то не может — способна разве что немного приоткрыть глаза.
Над нею склоняется незнакомый мужчина. Что-то говорит мягким негромким голосом — слов не разобрать сквозь стук крови в ушах. Просит открыть рот. Агния стискивает зубы и мотает головой. От этого в черепе словно катается свинцовый шар. Больно так, что хочется плакать.
— Откройте рот, сударыня, — произнес незнакомец. — Мне необходимо вас осмотреть.
— Зачем? — простонала она.
— Я — врач. А вы больны…
— Нет…
Ей оттянули веко, заглядывая в глаз. Заставили открыть рот и высунуть язык. Потом водили маленьким молоточком перед лицом, требуя, чтобы она следила за ним взглядом. Щупали лоб и шею за ушами, слушали сердце через слуховую трубку, считали пульс. Доктор действовал быстро, умело, без лишних слов и жестов. Агния слушалась его беспрекословно, мечтая только об одном — чтобы он поскорее ушел.
За спиной доктора, у самой двери, маячил Ариэл. Скрестив руки на груди, он стоял и улыбался так противно, что хотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее, ударить, оскорбить — все что угодно, чтобы только перестал смеяться. Ей плохо, а он издевается!
— Что ж… — Закончив осмотр, доктор убрал инструменты в чемоданчик и встал. — Простуда. Но в необычной, очень тяжелой форме. Иногда такое бывает — человек долго сопротивляется болезни, а потом раз — и слег.
— Она выздоровеет?
— Болезнь запущена, состояние тяжелое, но она молода и крепка… Шансы есть. Вы ей кто?
Ариэл через плечо низенького доктора посмотрел на разметавшуюся по постели женщину. Раскрасневшееся лицо, сухие губы, темные круги под глазами. Мокрые волосы прядками прилипли ко лбу. Сказать правду?
— Брат.
— Я пропишу настойки. Будете давать строго по рецепту. Наймите сиделку. Пусть следит за нею, дает теплое питье и смачивает виски и руки уксусом, обтирает
Мужчины вышли в гостиную, неплотно прикрыв двери. Сквозь гулкий стук крови в ушах и собственное хриплое дыхание Агния слышала, как негромко бормочет доктор: «По три столовые ложки трижды в день… А вот это — пять… нет, лучше семь капель на стакан воды… Еще. Думаю, хинин тоже не повредит». Ариэл переспрашивал, просил уточнить то и это. Ему-то зачем? Неужели он останется тут? Только этого не хватало! Чтобы за нею ухаживал посторонний мужчина? Нет, это решительно невозможно!
Голоса удалились. Хлопнула входная дверь. Они ушли. Оставили ее одну.
Но ненадолго. Буквально в тот же миг — Агния была уверена, что промелькнуло всего несколько секунд — ее осторожно потрясли за плечо.
— Агни. — Противный голос человека, который был ее врагом, ворвался в уши. — Агни, открой глаза и посмотри на меня!
Смотреть не хотелось. Она же видеть его не может! Но Ариэл никуда не ушел, он продолжал тормошить больную, и пришлось через силу разлеплять веки. В свой взгляд Агния вложила всю ненависть и презрение, на которые сейчас была способна, но перед глазами маячило нечто белое, и вся ненависть досталась ему.
— Не смотри так. — В голосе склонявшегося над нею мужчины послышался смешок. — Это всего-навсего молоко, и ты должна его выпить!
Агния застонала.
— Уйди! Оставь меня…
— Доктор прописал…
— Мне плевать. Уйди…
— Нет, милая! — Он одной рукой приподнял ее голову, поднося стакан к губам. — Будь хорошей девочкой и сделай глоток. Ну?
— Уйди! — От этого человека она не примет ничего. Ни лекарства, ни яда. Хотя яд был бы предпочтительнее. Один глоток, немного мучений — и все закончится. Она окажется рядом с Мареком на том свете.
— Пей.
— Не буду! Я тебя ненавижу.
— Меня — это понятно. Но молоко-то тут при чем? Или дело как раз в нем? Знаешь, я бы с удовольствием налил тебе шампанского, но, боюсь, современная медицина не одобряет таких методов лечения!
Нет, он точно издевается!
— Уйди. Я не буду пить.
— Не будешь пить — умрешь.
— И отлично. Избавлюсь от тебя…
— И не мечтай! Я здесь надолго! — Он рассмеялся коротким злым смехом и так стиснул ее шею, впиваясь в кожу ногтями, что Агния непроизвольно вскрикнула, открыла рот — и ей на язык тут же плеснули теплого молока, приторно-горький вкус которого подсказывал, что в него добавили не только мед, но и, наверное, что-то еще. Закашлявшись и едва не поперхнувшись, Агния все-таки сделала глоток.
— Вот так! Еще пара часов, и по капельке ты все выпьешь…
Ариэл выглядел настолько довольным, что хотелось запустить в него чем-нибудь. Жаль, руки не поднять!
— Я лучше умру.
— Даже не пытайся. Я буду рядом и помешаю.
— Тогда убей меня сам. Как убил Марека!
Выпалив эти слова, Агния забылась, и это привело к тому, что Ариэл попытался снова влить ей в рот молока. Едва теплая жидкость коснулась языка, молодая женщина очнулась и изо всех сил мотнула головой. Удар вышел слабым, но мужчина непроизвольно дернулся, в результате чего половина напитка выплеснулась на одеяло и ему на руки.