Одна на двоих жизнь
Шрифт:
Ладони становятся влажными, поспешно отираю их о брюки.
– Рэндел…
– Ну что еще? – сердито откликается тот. Все еще дуется на меня?
– Я не знаю, как себя вести с этим монстром. Прежде мы не вступали с ними в контакт, я даже не уверен, что суморф меня поймет…
– Прекрати искать отговорки, - оборачивается майор, щурясь, смотрит в упор, - там наверху сидят двадцать яйцеголовых, которые мечтают оказаться на твоем месте, иметь такой же дар, как у тебя…
– Дар? – нервно усмехаюсь я. – Это у твари дар, а я всего лишь могу терпеть ее
– Для тебя полминуты – очень много, - серьезно говорит Рэндел, - я сам видел.
Он отворачивается к пульту управления компьютерной установкой бокса, включает связь с лабораторией, и тут же мертвую тишину подземелья прорывает голос Рагварна:
– Рэндел, вы готовы?
– Да, господин командор.
Майор молча протягивает мне семнадцатизарядный «глок», жестом показывает спрятать под одежду.
– Я буду тебя видеть и слышать, Дан, - говорит он, видимо, надеясь меня ободрить, - если суморф проявит агрессию, стреляй без заминки.
– Да понял я, - отзываюсь, лихорадочно соображая, что буду делать, когда войду в бокс.
– Попробуй отвлечь ее, Дан, - звучит в левом ухе голос мисс Гарден, - заговори с ней, только спокойно, без адреналина. Скажи, что не желаешь ей зла, что мы не намерены причинять…
– Рэндел, открывай дверь! – обрываю я вдохновенный монолог Бэтти.
Сразу становится тихо, слышен мягкий шелест кулеров в компьютерной установке. Рэндел нажимает несколько кнопок, и мониторы разом загораются. Я успеваю заметить в ослепительной белизне бокса свернувшуюся на мягкой тахте фигуру суморфа. Майор проводит ключом по прорези замка и отодвигает бронированную дверь ровно настолько, чтобы я мог боком просочиться внутрь камеры. За моей спиной броня снова задвигается, и я оказываюсь наедине с самым непредсказуемым и смертоносным существом перекрестка.
Суморф лежит, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Я замираю, ожидая хоть какой-то реакции на мое появление, не заметить меня нелюдь не может – ее анализаторы гораздо чувствительнее человеческих. Но суморфка упорно притворяется спящей, так тигр, притаившись в кустах, поджидает у водопоя беспечную косулю.
Я не спешу приблизиться, наблюдаю за ней некоторое время. Морфоид вне трансформы мало отличается от человека. Помню, впервые увидев нелюдь, был поражен хрупкой красотой этого существа. Морфоиды похожи на девушек-подростков, тонких в кости, с маленькими грудками и узкими бедрами, на треугольных лицах большие чуть раскосые глаза, алый или красно-оранжевый цвет радужек обычно маскируется линзами. Суморфы отличаются от своих кровососущих сестер лишь строением скелета, который изрядно деформирует направленное излучение. Но у спящей нелюди та же полудетская мордочка, маленький нос с приподнятыми ноздрями, бледные губы.
Вспомнив, что на полную трансформу у морфоидов уходит около двух минут, приближаюсь к пойманной твари почти без опаски. Пол мягко пружинит под ногами, стены, похоже, сделаны из того же мягкого материала.
– Эй, ты! Просыпайся! – громко зову я суморфку. Мисс Гарден ворчит в ухо,
Нелюдь приподнимается на локте, дергает головой, стряхивая сон, я чувствую, что она узнала меня. Садится на тахте, выражение лица сонное и растерянное, будто у потерявшегося ребенка.
– Это ты меня поймал, - утвердительно говорит она, голос немного с хрипотцой, но имперский на уровне, даже без акцента.
Киваю, несколько обескураженный таким ее поведением. Привык считать этих тварей диким зверьем, так легче их убивать. Да и они – убивают нас, как самые настоящие хищники.
– Зачем? – спрашивает нелюдь. Поводит плечами, будто затекли, сильно сутулится и стремится казаться как можно меньше. В ней есть что-то беззащитное, котеночье, несмотря на заключенную внутри силу.
– Суморфы вне закона, согласно международному Нарголльскому соглашению ваша раса подлежит тотальному истреблению.
Бог мой, что я болтаю! Бэтти наверху, наверное, уже бьется в истерике.
В выпуклых алых с черной прорезью глазах мелькает что-то донельзя человеческое. Тварь стискивает ладонями коленки.
– Спасибо.
– За что? – оторопев, спрашиваю я.
– Что не истребил.
Вот оно как. В наушнике крякнул Рэндел, прокашлялся:
– Молодец, Дан! Продолжай в том же духе.
Легко ему говорить! Я лихорадочно пытаюсь придумать, что говорить дальше, суморфка сидит предо мной, положив руки на колени, как примерная школьница.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от ее рук с удлиненными ногтями, на среднем пальце левой руки неброское колечко. Странно, что раздев захваченную тварь догола – сейчас на ней белая просторная пижама – яйцеголовые не сняли с нее бижутерию. Вон и серьги-жемчужинки в ушах.
– Раньше меня звали Лавандой, а потом 006, - грустно объявила она.
– Вот как? Номер присвоили? А сколько вас всего было, кто с номерами?
Взгляд нелюди бегает из стороны в сторону.
– Много, - нехотя отвечает она, - но не все вернулись. Я – вернулась, и мне дали номер.
– Откуда вернулась? – осторожно спрашиваю я.
Суморф снизу вверх глядит на меня, глаза влажно блестят.
– Садись, - предлагает тварь и чуть двигается на тахте.
Я присаживаюсь на корточки перед ней, игнорируя место рядом. От близости суморфа мне не по себе. Не могу понять, что меня беспокоит. Ведь действительно, редкая удача, что она вообще говорит со мной, так почему поджилки мелко дрожат от подспудной тревоги.
– Это далеко, там ночь долгая, а день – нет.
– Там холодно?
Нелюдь качает головой.
– Шумно, постоянно шум, голова … - она показывает руками, как кружится голова, лицо при этом страдающее. Как бы она не сорвалась от неприятных воспоминаний.
– Хорошо, понял. Но как ты в метро оказалась?
– Не знаю. Пришла.
– Зачем?
Лаванда усиленно думает, закатив страшные кровавые глаза. Волосы черными клоками топорщатся в стороны.
– Не помню, я что-то должна была сделать, но не знаю, что.