Одна на двоих жизнь
Шрифт:
Кто-то из присутствующих давит усмешки, другие отводят взгляд. Андерш стремительно багровеет:
– Все знают, что вас прислали шпионить за нами, Райт.
– Прямо-таки все?
Замполит разглядывает свои руки, но на тонких губах играет улыбка. Полагаю, комдив приказал ему любой ценой избавиться от меня, потому Бахмат и устроил этот розыгрыш с приглашением в бар. С другой стороны, он мог предложить встретиться в городе, чтобы я гарантированно не попал на секретное совещание. А раз он этого не сделал, можно предположить, что замполит с Андершем не заодно.
Я оглядываюсь
– Продолжайте, господа, - разрешаю я, складывая руки на груди, чем окончательно вывожу его из себя. Это нетрудно, ей-богу! После короткого, но напряженного разговора с контрразведчиком стычка с Андершем только бодрит.
– Никто ничего продолжать не станет! Я подам рапорт, чтобы через месяц вашего духу здесь не было!
Кто же его так настроил против меня? Может, Брэниган лучший друг этого Андерша?
– Берт! – снова встревает Бахмат. – Ты перешел все границы!
– Нет уж, я выскажу этому типу все! – повышает голос комдив. – Пусть не думает, что мы тут ничего не знаем. 21 дивизия всегда была самой сплоченной и боеспособной дивизией в армии Оримы, а нас подозревают в измене!
– Берт!
– Что Берт?! Райт – стукач, шавка контрразведки! Еще летом он был лейтенантом, и вот нарисовался тут с погонами полковника!
Андерш обличает меня с явным удовольствием. Офицеры потрясенно молчат, переводя взгляд с меня на командира.
– Да, - глядя с вызовом, продолжает комдив, - я знаю, что ты там наболтал на совете! Лицемерный сукин сын! Ты оговорил на суде моих друзей, которые были невиновны! А теперь ты опомнился, ублюдок! Двадцать наших братьев, оримских офицеров, приговорены к расстрелу…
– Сэр, - Бахмат начинает нервничать, - показания давал не только полковник Райт. И их не расстреляли. Они сбежали к террористам.
– И что? Обнимемся и побратаемся с этим дерьмом?… Его отправили шпионить за нами!
Присутствующие офицеры избегают смотреть на меня прямо. Бахмат возводит глаза к облупившемуся потолку.
– Господа, - решив, что пора прекращать балаган, поднимаюсь я, - позвольте прояснить ситуацию: командор Рагварн перевел меня в 21 дивизию с целью обеспечения безопасности.
Андерш открывает рот, чтобы высказаться, но тут же закрывает его под предупреждающим взглядом замполита.
– Чтобы в дальнейшем у нас не было недопонимания, вы все должны знать о сложившемся в мире положении. Нам противостоит опасный враг, который владеет оружием, противопоставить которому практически нечего. Это мощный гипноз, заставляющий жертву совершать безумные поступки. Любой из вас может подвергнуться воздействию и сделать нечто, противоречащее воинской чести и здравому смыслу. Мы уже видели это раньше, и видим теперь, как с наших закрытых баз угоняются бомбардировщики с ядерными ракетами. Оримские пилоты на оримских самолетах расстреливают оримские базы. Если вам кажется, что это детские игрушки, продолжайте мериться крутостью, но не мешайте мне делать мою работу.
– Вы сказали, «любой из вас»? –
– Меня это не касается, - спокойно отвечаю я под сдержанный гул и недоверчивые взгляды офицеров, - на меня не действует гипноз морфоидов. Таких, как я, в Ориме немного. Нас было одиннадцать, когда мы вошли в захваченную лефтхэндом столицу, чтобы освободить Генеральный штаб и вывести колосс террористов с двенадцатью авиабомбами. И меньше всего мы думали тогда о погонах и наградах, - я смотрю в упор на Андерша, обвинившего меня в карьеризме, и под моим взглядом комдив теряет гонор, - нас осталось двое. Двое на несколько сотен суморфов и тысячи морфоидов.
Вот теперь молчат в оцепенении. Молчат и, кажется, боятся дышать.
– И еще кое-что: я в курсе, что мне здесь не рады. Но я служу Империи жизнью и кровью там, куда она меня направит. Мне не нужна чья-то дружба или расположение. Я здесь, чтобы не дать террористам ни единого шанса разбить вашу дивизию, и каждый, кто встанет у меня на пути, будет с него сметен. Это понятно, надеюсь?
– Понятно, - за всех отвечает замполит. Андерш щелчком пальцев сворачивает голограмму.
– Время позднее, - хмуро произносит он, не поднимая на меня взгляда, - совещание переносится на утро. В девять все ко мне. Свободны.
Офицеры расходятся в молчании, на меня косятся, как на чужака, но открытой ненависти я не чувствую. Парень в летной форме делает шаг, словно хочет о чем-то спросить, но Бахмат оттесняет его по пути на крыльцо. Наружу мы выходим вместе.
– Зря вы так с ним, - упрекает меня замполит.
– Почему же зря?
– Можно было поговорить наедине, а вы подорвали авторитет командира дивизии перед его офицерами. Это недопустимо, полковник. Хотя, - он пожимает плечами вполне мирно, - вы вправе не знать, как себя вести тут, вы же элита.
“Элита” - прозвучало как оскорбление.
– Я тоже служил, в шестой штурмовой, десантная группа «Вепрь», - твой послужной список я знаю не хуже своего. Когда тебя зачислили в спецотряд, ты психанул – решил, что я подсобил твоему назначению. Зато когда понял, что это не так, радовался, как ребенок. Спросил, горжусь ли я тобой? И я, конечно, гордился.
– Утром я поговорю с генералом, - обещает Бахмат, - но, ради бога, Райт, не устраивайте больше подобных сцен. Не хватало нам только разложения в офицерских рядах.
– Если командир дивизии не станет мешать мне делать мою работу, обещаю вести себя примерно, - честно отвечаю я.
– Отношение Андерша ко мне – это проблемы самого Андерша. Я не собираюсь припоминать ему обвинения и каким-либо образом дискредитировать его перед подчиненными.
– Спасибо, - мой ответ удовлетворяет замполита, - доброй ночи, полковник.
– Доброй ночи.
Я впервые оказываюсь в своей комнате, но даже не нахожу в себе сил осмотреть ее как следует. Возле кровати лежит дорожная сумка с моими вещами, я задвигаю ее под кровать, раздеваюсь и падаю на узкую твердую койку, мгновенно забываясь в глубоком сне.