Одна отвергнутая ночь
Шрифт:
— Мы только что нарисовали совершенство, сладкая.
Я улыбаюсь, вздохнув:
— Помурлычь мне.
Он отвечает мне той же улыбкой, даря одно из своих самых своих красивых выражений лица.
— Буду, пока есть воздух в моих лёгких.
Глава 26
Идеальная чашка кофе была бы сейчас очень вовремя, но я вряд ли справлюсь без прославленной кофе-машины, а выходить сейчас из квартиры без Миллера не самая лучшая идея.
Я стою на кухне в трусиках и одной из черных
— Бум, — шепчет он мне в затылок, от чего каждое моё нервное окончание взрывается. Сильные руки забираются под футболку и, накрыв мою талию, разворачивают меня. Теперь я стою лицом к обнажённому, сонному Миллеру. — Доброе утро, — его губы шевелятся так же сонно, тут же гипнотизируя меня.
— Доброе.
Он улыбается, наклоняясь и захватывая мои губы.
— Я только что был немного шокирован, — произносит он мне в губы, целуя между словами.
— Чем?
— Заглянул в свою гардеробную. — Он отстраняется и смотрит, как я поджимаю губы, меня накрывает волной стыда и вины. О Боже, он… спокоен. Я расслабляюсь, но меня настораживает его реакция на разорванный в клочья гардероб. Он наклоняет голову. — Хотя, полагаю, теперь это больше похоже на лавку старьевщика.
– Я всё заменю, — обещаю искренне, а сама думаю, что, возможно, даже счёт, оставленный мамой, не покроет стоимость. — Прости.
Он рукой забирается под мои волосы и, прижав ладонь к затылку, тянет меня к себе, пока губами не прикасается к моему лбу.
— Уже простил. Что-то ищешь?
— Чайник, — отвечаю, заглядывая ему в глаза, поражаясь его спокойствию.
– У меня его нет.
– Тогда, как ты готовишь горячие напитки? — ладонями провожу вверх по всей длине его рук и останавливаюсь на плечах, как раз когда он усаживает меня на столешницу.
Он не отвечает, вместо этого оставляет меня сидеть на столешнице, а сам отворачивается к раковине. Мне любопытно, но не настолько, чтобы заставить себя смотреть, что он делает, намного приятней наблюдать за потрясающим видом его задницы, мышцы которой сокращаются с каждым его шагом. С довольной улыбкой я задумчиво наклоняю голову, а потом он разворачивается, и вот я уже лишена этого зрелища.
— Земля вызывает Оливию, — от его ласкового голоса я глазами медленно скольжу вверх по его торсу, в конце концов, встретившись с полным понимания намёком на улыбку. Он кивком головы показывает, куда мне следует посмотреть, и я вижу, как он нажимает кнопку на хромированном, ультрасовременном кране. Из головной части тут же начинает клубиться пар. — Постоянно кипящая вода.
Я, опустив руки на колени, закатываю глаза.
— Так аккуратно, — насмешливо бормочу я. — Готова поспорить, ты был
В попытке сдержать улыбку он поджимает губы.
— Это чертовски хорошая идея, согласна?
— Да, для помешанных на чистоте, таких же, как ты, тех, кто ненавидит беспорядок, идея идеальна.
— Дерзить не обязательно. — Он выключает воду и тут достает из-под раковины тряпку, вытирая капли воды, появившиеся в результате демонстрации. От моего внимания не ускользает, что он решил не замечать моего намеренного упоминания об обсессивно-компульсивном расстройстве, я не утруждаю себя заметить, что причины для дерзости есть, вместо этого я просто продолжаю его подстрекать.
— Я тобой горжусь, — говорю ему, как ни в чём не бывало, с интересом осматривая пространство кухни и понимая, что он будет смотреть на меня с любопытством.
—В самом деле?
— Да. Ты усадил меня на свою столешницу, придав ей немного неряшливый вид, и подверг себя риску. — Обращаю свой взгляд обратно на обнажённый, пытливый силуэт Миллера.
— Я довольно хорош в оценке и снижении рисков, — он делает несколько шагов ко мне, взгляд становится голодным. — Но мне хотелось бы знать, в чём заключается риск моего поступка.
— Справедливо, — согласно киваю, заставляя себя не опускать глаза ниже уровня его шеи. По его затуманенному взгляду, понимаю, что он возбуждён. Если увижу доказательство, то сдамся, а мне слишком нравится над ним подтрунивать. — Я расскажу тебе про риск.
— Будь добра, — шепчет он низким, глубоким и соблазнительным голосом. Мои соски твердеют.
Я медленно снимаю футболку и ставлю босые ноги на стойку, опускаюсь на спину, так что оказываюсь распростёртой по всей длине мраморной поверхности. Сложно сохранять спокойствие с обнажённым Миллером в непосредственной близости, и ещё сложнее, когда кожу холодит мрамор. Сдерживаю шокированный вдох и поворачиваюсь к нему лицом.
Он улыбается, и это выбывает из моих легких сдерживаемый до этого воздух, так что я разделяю его радость.
— Мне это риском не кажется. — Его взгляд медленно скользит по всей длине моего тела сверху вниз и обратно. Похоть в его глазах словно кувалдой пробивает меня между ног. Извиваюсь под его очевидной решимостью, что источает каждая клеточка его тела. — Скорее возможностью.
Закусив нижнюю губу, слежу за его шагами ко мне, пока он не нависает надо мной.
— Согни колени, — командует он ласково, и я сильнее кусаю губу. — Сейчас же, Оливия. — Это авторитарный тон — всё, что требуется. Во мне больше нет ни скромности, ни сопротивления, ни сдержанности. Согнув колени, я пятками упираюсь в края столешницы, меня накрывает чувство предвкушения его прикосновений. Меня всю пробивает дрожь. Он пальцами подцепляет резинку моих трусиков и не спеша тянет их вниз по бёдрам, побуждая меня приподнять ноги. Маленький кусочек хлопковой ткани аккуратно сложен и отложен в сторону, прежде чем его ладони ложатся на внутреннюю сторону моих бёдер и раздвигают мои ноги. Я жадно глотаю воздух и в ожидании его следующего действия закрываю глаза. — Пальцы или язык?
— Мне всё равно, — я задыхаюсь. Приму всё. — Просто прикоснись ко мне.
— Ты как будто в отчаянии.
— Так и есть, — признаюсь, не чувствуя ни капли стыда. Он доводит меня до грани желания и отчаяния, а потом дразнит и мучает меня своими первоклассными «преклоняюсь» штучками. Это одновременно мучительно и восхитительно.
— Пальцы, — решает он и подушечкой большого пальца проводит вдоль моей разгорячённой плоти. Яростно выгибаю спину и кричу. — Так я смогу поцеловать тебя, если решу.