Одна отвергнутая ночь
Шрифт:
Он должен осознавать, что говорит. Умный ведь мужчина.
— И раздувают из мухи слона? — спрашиваю с легким оттенком сарказма в голосе.
— Дерзить необязательно.
Вздыхаю:
— Я уже говорила тебе, Миллер. С тобой обязательно.
— Сколько времени тебе нужно? — у него просто не осталось выхода.
— Да не знаю я. У меня никогда не было отношений, с тобой же я их захотела. А потом я узнаю, что ты зарабатываешь на жизнь, трахая женщин!
— Ливи! — кричит он. — Прошу, не надо быть такой грубой!
— Прости. Я задела твои чувства?
Я ожидала увидеть хмурый
— Какого черта случилось с моей сладкой девочкой? — Миллер поднимает брови, отчего волосы у меня на затылке встают дыбом. — Напиваешься, предлагаешь себя другим мужчинам.
— Ты случился! — да, я напилась, но только чтобы заглушить боль, которую причинил мне он.
— Я не хочу, чтобы кто-то еще к тебе прикасался.
— Аналогично! — кричу так, что он подскакивает, а потом рычит. Отсутствие ответной реплики должно меня удивить, но не удивляет. Меня это беспокоит. И что-то приходит на ум. — Я видела газету.
Его враждебность тут же испаряется. Теперь ему, кажется, откровенно неуютно, и он не бросается защищаться, подтверждая мои подозрения. Диана Лоу не самостоятельно изменила заголовок. Миллер велел ей.
Звон кастрюль, доносящийся снизу, отвлекает меня, так что я со стоном раздражения запрокидываю голову.
— Что ты наплел бабушке? — мне нужно это прояснить, потому что, как только Миллер уйдет, она набросится на меня, словно стервятник.
— Что у нас была перепалка, что ты ошибочно приняла женщину, с которой я встретился, больше, чем за делового партнера, коим она является, — хруст раздается в шее, когда я резко поворачиваю к нему голову. Он пожимает плечами и садится на пятки. — Что я еще должен был сказать?
Ответа у меня нет. Я должна быть благодарна за его быструю смекалку, но то, что он посмел врать моей любимой бабушке, останавливает меня от выражения признательности.
— Я тебе позвоню, — выдыхаю я.
— Что значит, ты мне позвонишь? — недовольство налицо. — У тебя даже нет телефона!
— Ты был в другой стране с другой женщиной, — заставляю себя подняться на ноги, хотя чувствую себя более изможденной, чем когда-либо.
— Ливи, я с ней не спал. Я не спал ни с одной из них с момента нашей встречи, клянусь.
Мне должно стать легче, но нет. Я в полном шоке:
— Ни с кем?
— Нет, ни с кем.
— Ни с одной? — он же в эскорте. Я видела его с женщинами. Его не было…
Его глаза улыбаются:
— Не важно, как ты поставишь вопрос, ответ останется тем же. Ни с одной.
— Тогда что ты делал в Мадриде? И с той женщиной в ресторане «Quaglino»?
— Давай присядем, — он поднимается и тянет меня к кровати, но я упрямо отмахиваюсь.
— Нет, — подхожу к двери в спальню и открываю ее. Он не сможет сказать ничего, что могло бы исправить этот беспорядок, и даже если найдет смягчающие слова, он все равно останется эскортом с ужасными манерами. Я должна послушаться Уильяма.
Миллер не делает и попытки уйти из моей спальни, в его потрясающей голове, очевидно, вихрь мыслей.
— Я приглашаю тебя на ужин, и ты не можешь отказаться, потому что невежливо отказывать джентльмену, предлагающему накормить тебя и угостить
— На следующей неделе, — предлагаю, пытаясь выпроводить его прежде, чем сдамся, и мысленно задаю себе вопрос, смогу ли когда-нибудь устоять перед ним. Не знаю, с чего он взял, что у меня достаточно сил помочь ему.
Его глаза слегка распахиваются, а вот самообладанию можно позавидовать:
— На следующей неделе? Боюсь, не выйдет. Сегодня. Я веду тебя на ужин сегодня.
— Завтра, — выпаливаю, не подумав, поражая саму себя.
— Завтра? — спрашивает он, явно подсчитывая, сколько это часов, а потом тяжело вздыхает. — Обещай, — его губы двигаются неспешно. — Обещай мне.
— Я обещаю, — шепчу, не отводя глаз от его рта и думая, что это может все облегчить.
— Спасибо, — его высокая, немного неопрятная фигура проходит мимо меня и останавливается в дверном проеме. — Могу я тебя поцеловать? — его манеры повергают в шок. В таких ситуациях он обычно о них не заботится.
Качаю головой, понимая, что у меня снесет крышу, и я закончу на постели под ним.
— Как пожелаешь, — он на грани. — Пока я буду уважать твои просьбы, но долго это не продлится, — предупреждает он, задумчиво шагая дорогущими туфлями по полу. — Завтра, — заверяет, спускаясь по лестнице.
Закрываю дверь, чувствуя одновременно облегчение, растерянность и гордость.
Я по-прежнему хочу Миллера Харта.
Глава 8
Из-за отсутствия определенного джентльмена за столом ужин состоит из знакомых мне блюд и проходит за кухонным столом, а не за тем роскошным в столовой. Верхняя пуговица на рубашке Джорджа расстегнута, и никто никого не отчитывает за манеры. Нет ни вина, ни лучших парадных нарядов, и нет ананасового пирога-перевертыша.
Но есть три пары пытливых глаз, которые смотрят на меня пристально, пока я ем через силу. Мое молчание красноречивее всяких слов, да Грегори и так вне себя, он уже получил нагоняй от Нан еще до того, как я успела спуститься к столу. Я слышала резкие перешептывания, шокированный вдох, и еще я слышала, как бабушка рассказывает взбешенному Грегори о недопонимании и деловом партнере, насчет которого я ошибалась. Грегори не купился, так что оставаться за столом как можно дольше и избегать его пытливых вопросов — самое важное. У него синяк под глазом и сбиты костяшки пальцев. Не обратить на это внимание невозможно, и мне интересно, что он сказал бабушке.
Когда Нан принимается убирать со стола, Грегори кивком головы просит меня выйти из кухни. Знаю, что прятать голову в песке дальше нельзя. Благодарю бабушку, с нежностью похлопываю Джорджа по плечу и следую за своим лучшим другом в коридор.
Я взрываюсь первой:
— О чем ты вообще думал? — начинаю шипеть, поглядывая на дверь кухни, а потом подталкивая его к лестнице. — Мне не надо, чтобы ты играл своими мускулами и бодался с ним рогами!
Мы доходим до верхней ступеньки, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть его открытый в шоке рот.