Одна отвергнутая ночь
Шрифт:
Я смеюсь, откидываясь на спинку стула.
— Ты столько не проживешь, сколько придется объяснять, бабуля.
— Оу, — она выказывает абсолютное безразличие, кипятком заливая заварку и наполняя молоком крошечный кувшин. — Если технологии продолжат развиваться такими же темпами, у людей совсем не останется стимула выходить из дома. Сообщения и электронные письма. Что случилось с разговорами лицом к лицу, м? Или с милой болтовней по телефону. Никогда не отправляй мне сообщения.
— Я и не могу — у тебя нет мобильного.
— Тогда, электронное письмо. Никогда
— У тебя нет электронного почтового ящика, так что электронное письмо я тебе отправить тоже не могу. — я улыбаюсь.
— Ладно, какое облегчение.
Я хихикаю себе под нос и обращаю взгляд к экрану телефона, когда Нан ставит на стол чайник и разливает по чашкам чай, при этом в мою добавив сахар.
— Тебе нужно поправиться, — бормочет она, но я игнорирую ее, поскольку передо мной мерцает имя Уильяма, он прислал мне сообщение — то, которое, уверена, я читать не захочу. Тем не менее, это не останавливает меня от нажатия функции «открыть».
Хорошо это не закончится.
Стискиваю зубы и удаляю сообщение, проклиная себя за то, что прочла его.
— Я уже давно не видела Грегори, — Нан говорит непревзойденную чепуху. Знает ведь, что мы с ним не разговариваем. Не могу заставить себя ему позвонить, не после его гневной тирады. Он был в бешенстве, и угрозы его были дьявольски серьезными.
— Он занят, — бросаю телефон в сумку и беру в руки свою кружку, сдувая пар, смотрю, как Нан неспешно делает то же самое.
— Он никогда прежде не был слишком занят.
В голову не приходит ни одной веской причины отсутствия Грегори. Она знает, что Миллер и Грегори не встречались с глазу на глаз. Было бы проще рассказать ей, что он выставил условия для нашей дружбы, но я не могу заставить себя сделать это.
— Пойду прилягу, — беру сумку и встаю, подарив бабушке быстрый поцелуй в пухлую щечку. Бабушка ненавидит, когда я от нее что-то утаиваю, но с моей самой важной на планете вспыльчивой бабушкой, и со мной и Миллером с другой стороны, и нашим воссоединением, я пришла к выводу, что все должно держаться на «принципе необходимой информации». А ей знать нет необходимости.
Заставив себя подняться наверх, прячусь под знакомую груду покрывал на своей постели и, порывшись в сумке, достаю оттуда бумажный сверток. Покопавшись в упаковках, достаю нужную, распечатываю, кладу на язык таблетку и сжимаю губы. Я просто сижу здесь, а крошечная таблетка кажется тяжким грузом. Закрыв глаза, наконец, проглатываю ее и бросаю упаковки в верхний ящик прикроватной тумбочки. Потом ложусь на спину. Нет шанса на темноту, даже если закрыть шторы, так что я вжимаюсь в подушку и сворачиваюсь вокруг нее, пряча в нее лицо и зажмуривая глаза. День только начался, а все мое радостное настроение уже убито мертвецкой холодностью.
Глава 15
Внутри
— Я за тебя волновался, — шепчет он. — Что случилось?
— Меня стошнило на пару пожилых леди.
В его глазах появляется озорной блеск:
— Я слышал.
— А потом появился Уильям. — Меня не удивляет, что блеск в глазах Миллера меркнет, и его спина застывает под моими руками.
— Чего он хотел?
— Позлить меня, — бормочу, прижимаясь к его груди, щеку кладу на уровне его сердца. Оно отбивает сильный, уверенный ритм, и этот звук меня окончательно успокаивает. — Скажи, что никогда меня не бросишь.
— Обещаю, — он не колеблется, словно его предупредили, что я попрошу об этом, как будто он знает, почему Уильям меня преследует.
Этого достаточно, потому что Миллер Харт не дает обещаний, которых не может сдержать.
— Спасибо.
— Не благодари меня, Оливия. Никогда меня не благодари. Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя.
Он вырывает меня из безопасности своего тела и подтягивается, облокачиваясь на изголовье моей кровати, и так же просто усаживает меня к себе на колени. Между нашими телами чувствую его эрекцию, длинную и твердую, но судя по взгляду Миллера, я одна в состоянии страстного желания. Хмурюсь и делаю коварное движение, как раз когда он хватает мои руки и переплетает наши пальцы. А потом он, глядя на меня, понимающе изгибает бровь.
— Зачем тебе работать в бистро?
От его странного вопроса прекращаю все свои соблазнительные телодвижения.
— Чтобы зарабатывать деньги. — Это не совсем правда. У меня есть банковский счет, который под завязку забит деньгами.
— У меня куча денег. Тебе не обязательно вкалывать в лондонском кафе.
Кусаю нижнюю губу, перекатывая ее между зубами, пока раздумываю над тем, что он сказал. Он часто сглатывает, и я четко вижу перекатывания его адамово яблока. Он нервничает относительно моей реакции, ведь есть, из-за чего.
— Мне не нужны деньги от мужчин, — я остаюсь спокойной, хотя его слова забрали наполнявшее меня ранее чувство безопасности.
— Я не какой-то мужчина, Оливия, — его ладони ложатся мне на плечи, и он тянет меня к себе, к уже колючей челюсти. Синие глаза обжигают меня закипевшей злостью, но он по-прежнему ласков со мной, его голос нежен. — Не переживай.
— Не переживаю. Просто хочу зарабатывать свои собственные деньги.
— Я ведь знаю, что у тебя гораздо больше амбиций, чем простое приготовление кофе. — Голос у Миллера покровительственный, и хотя я могла бы напомнить, что его собственные амбиции были гораздо менее похвальны, к еще одной стычке сегодня я просто не готова.