Одна жизнь — два мира
Шрифт:
— Александр Федорович, я слышала, да и не только я, а у многих существует такое мнение, что у масонских организаций была какая-то мистическая тройка, которая, вопреки общественному мнению, навязывала российскому правительству свою программу. Что монархию свергли масоны, что Февральскую революцию совершили тоже масоны, и Временное правительство состояло главным образом из масонов и что это какая-то очень таинственная организация. Это правда?
— Видите ли, — сказал А. Ф., — многие члены Временного правительства в то время действительно были масонами, и в нашей Думе тоже были члены масонских лож, но они принадлежали
— Значит, с точки зрения властей, это все-таки была какая-то нелегальная организация, преследовавшая свои политические цели, если даже в те далекие времена ее так преследовали? — спросила я.
— В то время все масонские организации действовали нелегально, потому что общественность не понимала и недоброжелательно воспринимала их деятельность.
— Александр Федорович, как же широкая публика или общественность, как вы говорите, могла понять или воспринять эту организацию, если она носила сугубо аристократический характер и широкую публику в нее не принимали, а одним из ее условий было крепко хранить тайну, какую тайну и от кого? И если, как вы опять же сами сказали, задача масонской ложи заключалась только в том, чтобы не вмешиваться во внутренние дела страны, а только «объединить культурную элиту России для уничтожения абсолютизма и освобождения крестьян», — разве это не вмешательство?
Семья Керенского
Мы разболтались настолько, что никто из нас даже купаться не пошел. Я лично могла слушать и слушать его и задавать ему бесконечное количество вопросов, но о личной жизни я никогда его, да и не только его, я вообще никогда никого из моих даже очень близких знакомых ни о чем не спрашивала.
Я только знала, что в Англии жили его первая жена Ольга Барановская и два сына: Олег и Игорь — мне нравилось, что у них такие красивые древнерусские имена, — он часто к ним ездил и очень гордился успехами своих сынов.
Он часто вспоминал старшего Олега, который был членом Королевского научного общества и также активно участвовал во многих правительственных комитетах. По специальности он был инженером по строительству мостов. Младший Игорь во время Второй мировой войны служил в вооруженных силах Великобритании.
Я также слышала, что он был женат на женщине из Австралии, у которой были состоятельные родители, но после ее смерти они оставили его без копейки денег. И после возвращения из Австралии в США его снова приютили Кеннет и Хелен Симпсон, по завещанию которых он мог жить у них в доме до самой смерти.
Приговор: туберкулез-2
Хорошая больница «Монтеферы»
Моя
— Можно я поеду с вами?
Мы заехали, у нее оказалась Габриэль, ищущая себе забот, не зная, куда доброту своей души девать.
Нашли госпиталь «Монтеферы». Красное кирпичное здание на горе в Бронксе, развороченный двор, песок, цемент, кирпич. Идем по длинному желто-грязному коридору, в приемной шумно, как в студенческой столовой. Ждем долго. Только через два часа попала к очень симпатичному доктору.
Опять снимки, опять анализы, и через неделю сообщат, что дальше. А пока что по-прежнему — постель, полный отдых, питание и, главное, осторожность. Дети — самое больное.
Позвонила Билли Лайнс:
— Ты чего ходишь, ты что, с ума сошла! Ложись!!!
— Пока еще нет, — отвечаю. — Но ты понимаешь, не могу я лежать, когда надо убрать, постирать, приготовить обед, дети приходят из школы уставшие, голодные, хватают и едят сухой хлеб. Кирилл целый день бегает в поисках работы, о каком тут лежании речь может идти, невольно встанешь.
— Я позвоню, тебе пришлют сестру, она сделает твою работу.
— Не надо. В тех условиях, как мы сейчас живем, кому-нибудь даже убрать трудно. У нас нет ничего, даже совочка подобрать мусор.
— Ты понимаешь, — пожаловалась мне Билли, — нам надо принять четверых журналистов, вернувшихся из Европы, из Лиссабона, — как бы я хотела, чтобы ты была с нами, но я завтра расскажу тебе все, все о чем они говорили…
Я просила прислать мне двух поваров-китайцев, перепутали, прислали одного китайца и одного японца.
— Ну что ж, у тебя будет интернациональная кухня, — пошутила я.
Проводы
Страшна была первая минута, когда внезапно в 2 часа дня позвонили и сообщили, что завтра в 10 часов утра надо явиться в госпиталь.
— На прием? — спросила я.
— Нет, для вас есть кровать. Захватите все необходимое.
Значит, снова ложиться в больницу.
— Почему так внезапно? Я не смогу. Муж в отъезде, и детей мне не с кем оставить. Он вернется только завтра. Может быть, можно отложить до понедельника?
— Нет-нет. Детей поручите кому-нибудь из знакомых, а мужу передайте, чтобы в воскресенье с двух до четырех пришел вас навестить.
Машинально, почти автоматически повесила трубку. Значит, все. Как в тюрьму, только, слава богу, без полицейского. Никаких отсрочек.
И вдруг, сев на кровать, я вспомнила весь кошмар больничной обстановки и, не в силах подавить горечь, боль и отвращение, громко застонала. О господи, я не хочу, я не могу уже больше переносить все это! Но что же делать? Я не плакала, я просто рыдала вслух, в доме я была одна.
Рано пришли дети.
И когда позвонила Мира, и я, еле-еле сдерживая слезы, говорила с ней по телефону, Лялечка приподнялась и с грустью спросила:
— Это правда, мамусенька, что ты должна снова уйти в больницу?
Володенька весь сжался, глаза полны слез:
— Нет, мамочка, ты никуда не пойдешь, мы тебя не пустим, — и он изо всех сил старался, крепился, чтобы не заплакать.
Когда пришла Мира, она решила позвонить в госпиталь и попросить отложить на один день, ей снова ответили: