Одна жизнь — два мира
Шрифт:
— А вы знаете, — вдруг сказал Александр Федорович, — что мы, то есть наши семьи, моя по материнской, а Ульяновы по отцовской линии, потомки крепостных? И я очень горжусь тем, что моя мать внучка, а я правнук крепостного крестьянина, который выкупил себя, стал купцом и сделал большое состояние.
Отец Александра Федоровича — Федор Михайлович Керенский, сын простого приходского священника, в городе Симбирске был директором средней школы для девочек и мужской гимназии, в которой учились Александр и Владимир Ульяновы.
Отец Владимира Ильича Ульянова — Илья Николаевич Ульянов — был инспектором учебных заведений Симбирской губернии.
— И несмотря
После раскрытия тайного заговора в Санкт-Петербурге и после ареста и казни сына такого видного в городе Симбирске чиновника в городе начались многочисленные аресты, которые проводились ночью.
— У нас с семьей Ульяновых были хорошие семейные отношения, и постоянные тревожные, таинственные разговоры об этих печальных событиях производили на мое детское воображение ужасное впечатление, и по ночам мне даже снились какие-то кошмары.
— Александр Федорович, вы знаете, я даже еще в детстве слышала, что на суде Александр Ульянов произнес такую обличительную речь, что за это его и повесили в Шлиссельбургской крепости.
— Кажется, вот это и толкнуло меня поступить на юридический факультет, — закончил он.
— Александр Федорович, ведь все это захватывающе интересно, что так переплелись ваши судьбы. Не кажется ли вам, что если бы Ленин был жив и сумел бы удалить от власти Сталина, то, может быть, со временем вы сумели бы примириться? Ведь и вы, и он боролись за благо для народа. И тогда ход событий пошел бы совершенно в ином направлении. Ведь даже врангелевские офицеры при жизни Ленина возвращались в Россию. Хотя в Советском Союзе, насколько я помню, всегда потихоньку говорили, что если бы Ленин не умер и не убрал бы вовремя Сталина, то Сталин обвинил бы и его так же, как всех остальных, в измене и расстрелял. Но мне всегда казалось, что при Ленине не произошло бы то, что произошло при Сталине, и все было бы по-другому.
— Очень интересно, но об этом я никогда не думал, может быть, при Ленине ход событий пошел бы по-иному, — ответил он. — Ведь Владимир Ульянов был высокоодаренный человек, никто этого отрицать не может, таким всегда, еще с детства, считал его мой отец.
Он вспомнил, что его отец когда-то рассказывал: в гимназии было дано задание написать сочинение на тему «Причины благосостояния народа» и о текущих событиях. Когда отец получил сочинение Владимира Ульянова, он сказал, что за такое сочинение его следовало бы немедленно исключить из гимназии. Но оно было написано настолько блестяще, что отец, отчитав его и посоветовав не вдаваться в критику существующего строя, поставил ему высшую отметку.
Он даже согласился со мной, что, несмотря на упрямство, Ленин был одним из наиболее здравомыслящих людей, с которым, может быть, и можно было бы найти общий язык. Например, он считал, что введение НЭПа абсолютно шло вразрез со всеми его установками, но, будучи способным быстро реагировать и не стесняясь признавать и исправлять свои ошибки, он в создавшейся ситуации сразу понял, что нужно не упорствовать, а найти пути и возможности как можно скорее улучшить и облегчить условия
У меня даже создалось впечатление, что где-то он даже испытывал какую-то симпатию к нему.
Особенности отечественных вольных каменщиков
В одно отвратительное нью-йоркское воскресенье, когда температура зашкаливала свыше 100° по Фаренгейту, а влажность и того выше, когда асфальт таял под ногами, и дышать, казалось, легче жабрами, а не легкими, мы решили выбраться за город к морю. Александр Федорович охотно поехал с нами.
Добравшись до Джонс-бич, мы решили зайти в кафетерий выпить что-нибудь холодное.
К нашему столику неожиданно подошел наш знакомый Яша Рубин. Он с женой тоже приехал сюда покупаться и позагорать. Мы познакомили его с Александром Федоровичем. Александр Федорович вдруг спросил Яшу:
— Давно это у вас?
— Да уж лет пятнадцать, — ответил Яша.
Как только Яша ушел, я спросила:
— Александр Федорович, почему вы задали Яше этот вопрос?
— У него на пальце кольцо масона, — ответил Александр Федорович.
Мы были знакомы с Яшей с тех пор, как приехали в Нью-Йорк, и я знала, что он принадлежит к какой-то масонской организации или братству, штаб-квартира которой находится где-то в Швейцарии. Оттуда к ним часто приезжают друзья, или «братья», с которыми они всегда знакомили нас, и даже предлагали Кириллу вступить в это братство. Я догадалась, что речь шла о масонстве, но почему Александр Федорович вдруг спросил об этом Яшу, я не могла понять. Оказывается, Яша носил «масонское кольцо», на которое я никогда не обращала внимания, кольцо как кольцо, что здесь особенного? Но Александр Федорович сразу заметил.
Здесь было прохладно, мы уютно расселись, и я попросила:
— Александр Федорович, расскажите мне, что такое масонство и кто такие масоны. Мои познания в этой области ограничиваются так же, как, по-видимому, у всех, кто читал «Войну и мир» Толстого, — философией Пьера.
— Масонство возникло в начале XVIII века в Великобритании, — начал просвещать меня Александр Федорович. — Название «масон» происходит от французского «франкмасон» (вольный каменщик). К нам в Россию оно проникло после того, как в него вступили в 1770 году Николай Иванович Новиков и многие другие государственные деятели. Вначале даже Екатерина II терпеливо относилась к масонству, но, почувствовав его глубокое влияние на Павла I и его окружение, она заточила Н. И. Новикова в Шлиссельбургскую крепость, откуда освободил его взошедший на престол Павел I.
— Какие цели и задачи этой организации, или «братства»? — спросила я.
— Цели и задачи этой организации очень гуманные — просветительная деятельность, пропаганда либеральных идей. Что касается России, главная задача этого общества заключалась в том, чтобы объединить культурную элиту России для уничтожения абсолютизма и освобождения крестьян, — объяснил мне А. Ф.
— Александр Федорович, вы тоже принадлежите к этой масонской ложе?
Предложение о вступлении в масонскую ложу, сказал А. Ф., он получил в 1912 году, сразу же после избрания в 4-ю Думу. («Господи, это же было до моего рождения», — подумала я.) Но та ложа, в которую он вступил, пояснил А. Ф., была необычной для масонской организации. Она допускала прием в нее женщин, ликвидировала многие ритуалы, а также порвала все связи с зарубежными организациями и только сохранила крепкую, высокоморальную дисциплину и способность хранить тайну.