Однажды в Америке (др. перевод)
Шрифт:
— Мы можем поговорить с Морицем с глазу на глаз? — спросил Краунинг.
— Не возражаю, — ответил я.
Они отошли пошептаться в угол. Во время разговора Краунинг кивал на меня. Я услышал, как он произнес слово «еврей». Мориц внимательно посмотрел на меня и Макса. Он понимающе кивнул в ответ.
Было ясно, о чем они шептались. Мориц был «белый еврей», партнер Краунинга, человек, который на все смотрит с точки зрения выгоды. Ради достижения его целей годилось все — еврейство, масонство, любые средства. Таких парней можно встретить
«Мы, евреи, должны держаться вместе». «Мы, протестанты, должны держаться вместе». «Нам, католикам, надо держаться вместе». Каждый прибивается к своей компании в соответствии с религиозными воззрениями. Ясно, что, когда они закончат разговор, этот парень Мориц подойдет ко мне и заговорит на идиш.
Так и случилось. Смысл его речи был прост: «Мы, евреи, должны держаться вместе. Мы — угнетаемое меньшинство; нам надо помогать друг другу. Переходите на нашу сторону. Мы вам хорошо заплатим».
Он долго распространялся в том же духе. Все на чистом еврейском языке.
Я ответил ему по-английски:
— Да, я вполне согласен. Мы — угнетаемое меньшинство. Но скажи мне, сукин ты сын, какое это имеет отношение к данной ситуации? Я готов поспорить, что половина тех лифтеров, что стоят сейчас в уличных пикетах, такие же евреи. Но тебе, еврею, нет до этого никакого дела. Так что не вешай мне на уши дерьмо. Ради денег ты готов использовать кого угодно, еврей он или не еврей. Как только ветерок подует в другую сторону, ты сразу запоешь: «Янки дудл, да здравствует Америка». Вы все, крутые бизнесмены, ведете себя как шлюхи. Не важно, какой вы национальности.
— Не говорите со мной в таком тоне. Я вас не боюсь, и мне наплевать на то, что вы гангстеры. — Мориц положил руку на плечо своего партнера. — Мистер Краунинг объяснил мне, кто вы такие, а мистер Сальви кое-что рассказал о вашей крупной криминальной организации.
— И что вы собираетесь делать? — спросил я.
— Похоже, что порядочные граждане сейчас бессильны, но я поговорю об этом со своим сенатором.
— Порядочные граждане, которые водят дружбу с Сальви и мошенничают на пару с пройдохой Краунингом?
Он хотел мне что-то ответить.
Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Фитц из мэрии.
— Все идет замечательно. Председатель собрания переметнулся на другую сторону; теперь он наш. Он дубасит по голове работодателей. Он говорит, что мэру уже надоел весь этот бедлам. Работодатели поняли, что у них связаны руки. — Фитц рассмеялся. — Я думаю, они ждут только слова от этого дерьмового ублюдка, Краунинга, чтобы подписать договор.
— Краунинг здесь, — сказал я.
— Он у вас? — взволнованно воскликнул Фитц.
— Да, он здесь. Ты не можешь подозвать к телефону представителя от группы работодателей?
— Конечно, могу, он тут, наверху.
— Тогда сходи за ним, Фитц. Мой друг Краунинг с ним поговорит.
— Ладно, не вешайте трубку.
Я стал ждать, держа в руке трубку.
Вмешался
— Мистер Краунинг не будет говорить ни с кем по этому телефону.
Я кивнул Патси. Он ударил Морица левой в живот. Тот согнулся пополам. Патси выпрямил его ударом правой в челюсть. Мориц отлетел назад и распластался по перегородке.
В трубке послышался голос:
— Мистер Краунинг у телефона?
Я кивнул верзиле.
Он медленно взял трубку. Он сказал собеседнику на другом конце провода:
— Нет, я ничего не могу поделать, ни от кого нет помощи. Придется бросить это дело. Да, мое мнение — надо подписывать договор. — Краунинг устало положил трубку и спросил: — Теперь мы можем идти? Все эти волнения выбили меня из колеи.
— Пока нет, — ответил я. — Осталось еще немного.
— Как сказал младенцу рабби, раскрывая свой нож, — вставил Макси.
— Рабби тут не подходит, — сказал я. — Скорей уж мохель. [31]
Я посмотрел на Краунинга. Он сидел с отрешенным видом. Он не обращал никакого внимания на Морица, все еще ошеломленно сидевшего на полу.
— Не хотите угостить своего партнера? — спросил я Краунинга, указывая на разбавленное виски. — Может, и сами пропустите рюмочку-другую?
Келли взял бутылку и налил два полных бокала. Он дал один Краунингу, который тут же залпом его опрокинул. Потом Келли заботливо наклонился к Морицу и поднес бокал к его губам. Тот медленно выпил. Я показал Келли, чтобы он налил им еще. Те поблагодарили его и снова выпили.
31
Мохель — у иудеев человек, непосредственно совершающий процедуру обрезания (идиш).
Мы ждали. Первым заснул Мориц. Краунинг чуть не вывалился из кресла. Я успел его поддержать и аккуратно положить на пол.
Мы посидели еще минут пятнадцать. Зазвонил телефон. Я ответил. Звонил Фитц, и голос у него был ликующий:
— Чертов договор подписан!
Я сказал:
— Отлично, замечательно.
Он добавил:
— С вами хочет поговорить Джимми.
Тот сказал:
— Ребята, я хочу поблагодарить нас за то, что вы для нас сделали.
Я ответил:
— Все в порядке, Джимми. Это пустяки.
— Как только у нас в кассе появятся деньги, я верну вам все, что вы нам одолжили.
— Об этом позаботятся другие, Джим. Можешь не волноваться. Один из наших людей будет у вас секретарем и кассиром.
— О! — сказал он.
В его «О!» прозвучало некоторое удивление.
Я сказал:
— Эй, Джим, ты еще там?
— Да.
— Прости, Джим, но так обстоят дела. Тебе придется жить в реальном мире.
— Да, я понимаю.
— Пошли, — сказал Макс.
Мы направились к двери. Макс спросил: