Однажды в Лопушках
Шрифт:
— И как?
— Неплох, но со вкусом беда. Ничего, это мы потом поправим…
Будущему супругу, стало быть. Конечно. У Оленьки Верещагиной не может быть просто романов. Только серьезные. С прицелом на будущее и договорным обеспечением между родами. А я… я… Маруся из Лопушков. На мою долю если что и придется…
— Шла бы ты, — сказала я, пытаясь подавить клокочущую внутри ярость. — А то ведь кухня место такое…
— Какое?
— Опасное, — я сунула сковородку к грязной посуде. — Мало ли что приключиться
— Ты мне угрожаешь? — а вот теперь Оленька вполне искренне удивилась. В её чудесном мире никто и никогда ей не угрожал.
— Просто… предупреждаю. Кухня — не место для высоких особ. И высоких отношений. Тут ведь все по-простому…
Желание сделать пакость крепло.
— …по-деревенски.
Но я его подавила.
Это… слишком по-детски. Да и вообще не знаю, с чего она взяла, будто у меня роман. С того, что мы в кафе обедали? Но…
Не важно.
Что бы она там себе ни придумала, переубедить Верещагину не выйдет. Да и не хочу я переубеждать. И вообще… да пошла она лесом!
Пожелала искренне, от души, и стало даже как-то легче.
— Что ж, — я вытерла руки полотенцем. — А и вправду, знаешь… деревенская я, городским премудростям не обученная. Красть вот не умею…
Верещагина полыхнула алым цветом.
— …наверное, потому как умение это — ну очень родовое. Небось, изрядно славы прибавило…
Она открыла рот.
Зашипела.
— Даже интересно стало, наследное или так, приобретенное?
— Ты… ты… ничего не докажешь, — она вдруг оказалась рядом. — Слышишь? А вздумаешь болтать…
— Не вздумаю, успокойся. Куда мне, деревенской, против городских-то адвокатов? Но ведь дело даже не в этом, — я глядела на Верещагину и думала, что вот было же время, когда я ей завидовала. Искренне так. И тому, до чего хороша она собой. И тому, как легко ей все давалось.
И…
А теперь не завидую. Поумнела, что ли?
— Но ведь дело не в том, что и как думают остальные… хотя и они-то… слышала народную мудрость? На чужой роток не накинешь платок…
Из горла Верещагиной донесся клекот.
— Поэтому будь уверена, обсуждают. И тебя, и семейку твою, и… и будут обсуждать долго. А главное, что ты сама знаешь правду. От себя-то не спрячешься.
Она отшатнулась.
Попятилась.
— Ведьма!
— Ага, и справка имеется, — согласилась я. На душе вдруг стало спокойно-спокойно. И даже благостно. В конце концов, я-то дурного не делала.
А что до других, то пусть эти другие сами за себя думают.
— Ты… ты еще пожалеешь! — Верещагина сжала кулачки, и подумалось, что вот-вот она бросится, но нет, то ли умнее оказалась, то ли трусливее. — Пожалеешь… да я… я тебя сгною! Я сделаю так, что тебе и в коровнике работы не найдется… ты…
— Знаешь, а и вправду измельчали рода, — я плюхнула в ведро моющего средства. — Боярская дочь с
Сдавленно пискнув, Верещагина попятилась, а после вовсе бросилась прочь. Надо же, какие они, городские, нежные…
Глава 27 В которой наносятся визиты и задаются вопросы
Детей интересует вопрос: откуда всё берётся? Взрослых — куда всё девается?
Я проснулась от стука в окошко. И не только я, потому как Васятка тоже вскинулся было, но я шикнула:
— Спи давай.
— А ты? — Васяткины глаза в потьмах блеснули желтизной.
— А я тоже, — я подавила зевок. — Сейчас… приду.
Выбираться из-под одеяла желания не было, вот совершенно, но я себя заставила. Наглаженный солнцем пол пощекотал ступни, беззвучно отворилась дверь, впуская тяжелый аромат ночи. И я почесала нос, чтобы не чихнуть.
— Идешь? — мрачно поинтересовалась Линка, которая все-таки чихнула и так оглушительно, что нетопырь сорвался с крыши и полетел нервным дерганым полетом.
К дождю никак.
— Куда? — я старательно перебирала в голове все обещания, данные когда-либо. Но вроде как никуда-то мы сегодня не собирались.
— Надо… в лес сходить. Поговорить за Ксюху.
— Сегодня?
Линка потерла переносицу.
— Ночь хорошая ныне.
— А… волос нет. По крови если?
— И по крови, и вообще… она богиня. Так найдет.
Что ж, если так, то, конечно, надо. В конце концов, завтра отосплюсь, опыт уже имеется и куст для сна подходящий.
— Погодь, я только тетку гляну…
— Там она, — Линка махнула рукой в темноту, — с мамой говорили. Сейчас возвернется.
— Тогда погодим.
Не то чтобы я боялась уйти без спроса, тут тетка ругать не станет, но вот Васятку бросать не хотелось категорически. Оно, конечно, Васятка про бочаг больше не заговаривал, но…
— Правильно, — ответила Линка, когда я ей сказала. И добавила. — К бочагу тоже заглянем.
— Там… эти.
И Верещагина.
Синюхин. Некромант опять же, который что-то там задумал.
— Ничего, мы тихонечко. Иди, обувайся, а то ноги поколешь.
Васятка тихо сопел в подушку и гляделся обманчиво мирным. Но я не поверила ни мирности этой, ни сопению.
— Притворяться не умеешь, — сказала я, натягивая матерчатый тапок.
— Умею, — возмутился Васятка. — А ты… куда?
— По делу. Ты и вправду спи…
Нет, можно было бы и наговором, тогда б он в сон провалился, сам того не понявши. Только мне это показалось каким-то бесчестным, что ли.
И я просто погладила встопорщенные Васяткины вихры.
— Спи, это и вправду наши дела… один человек Ксюху обидел.