Одного поля ягоды
Шрифт:
— О, блестяще, — сказала миссис Коул, хлопнув в сторону Марты, и Лиззи, и Дотти. — Разберите и разложите их, мы посмотрим, получится ли выдать каждому ребёнку по новому комплекту одежды, или новому свитеру, или пальто.
— Вы ещё можете раздать всем по новой книжке, — сказала богатая леди. — Мы привезли несколько коробок. Библии и псалмовники, хотя я уверена, у вас есть и свои, и наши домашние. Наша Гермиона не любит делиться книгами из своей коллекции, но у нас закончилось место на полках, поэтому мы сказали ей, что нам некуда ставить новые, пока
Она с нежностью улыбнулась по правую сторону, и там, выглядывая из-за её юбок, стояла маленькая девочка с бледной кожей и настолько вьющимися каштановыми волосами, что Тому они напоминали пуделей и старые швабры. Она была его возраста и гораздо ниже него, если не считать пары дюймов, которые добавляла причёска. К его раздражению, она была одета лучше него, в платье-сарафан с оборочками под розовым шерстяным пальто и начищенные кожаные туфельки без единого пятнышка, не то что потёртости на его ботинках, которые ему почти что удалось заполировать комком пчелиного воска. Она, в отличие от него, наверное, использовала автомобиль каждый раз, стоило ей ступить на улицу.
— Книги пойдут в наш читальный зал, — сказала миссис Коул, водя глазами по сторонам и цокнув языком, стоило ей заметить, что дети нашли коробку с игрушками и принялись рассыпать оловянных солдатиков и плюшевых обезьянок по полу. Её взгляд упал на Тома, который невинно стоял у дверного проёма с бесстрастным лицом. — Том, отнеси их туда и принеси обратно пустые коробки.
Стоило ей упомянуть книги, как глаза девочки загорелись, и она повернулась к матери:
— Можно я посмотрю читальный зал, мамочка?
Её мама улыбнулась дочери снисходительной улыбкой, а миссис Коул замешкалась, прежде чем снова выразительно посмотреть на Тома.
— Я провожу её, миссис Коул, — предложил Том, придавая своему лицу вид безвредного ангела.
Если он отнесёт книги, то сможет первым отобрать себе лучшие, пока маленькие сопляки не оставят на всех страницах мерзкие следы мелком, или джемом, или подливой, или какой другой неопознанной мерзостью.
Понятие частной собственности в приюте Вула было в какой-то мере теоретическим. Никому ничего не принадлежало, а все ресурсы были общими. (Здравый смысл подсказывал, что содержимое кабинета и личной комнаты миссис Коул были под запретом, поэтому Том ограничивал себя чтением её документов и записной книжки, когда ему предоставлялась возможность. Ему был отвратителен беспорядок из пустых бутылок джина в нижнем ящике её стола, но он её оправдывал тем, что иметь дело с сиротами днями напролёт было для неё так же утомительно, как и для него самого.)
Всё, что было пожертвовано сиротам, было общественным имуществом, а следовательно, законной добычей для Тома. Владение игрушками и безделушками было прямо пропорционально умению его владельца их спрятать. По своему опыту Том знал, что самые хорошие из них можно было получить от детей, которые только недавно попали в приют, сувениры из их прошлой жизни. В конечном итоге Том мог бы согласиться, что
Том толкнул дверь читального зала локтем, пока его руки были нагружены коробкой книг. Маленькая богатая девочка с пушистыми волосами следовала за ним, стреляя глазами вверх и вниз по запачканной сажей гипсовой лепнине на потолке, по стёртым деревянным половицам, скрипящим под ногами. Он размышлял, заметила ли она пятнышко засохшей крови, оставшийся после того, как Джимми Тёргуд однажды утром споткнулся по пути вниз и потерял зуб. У него не было ничего ценного, что можно было бы конфисковать, поэтому Тому пришлось забрать свою плату кое-где ещё.
— Ах, как мило, — вежливо сказала она, рассматривая полки побитых временем книг, выстроенных рядами отваливающихся корешков и стёртых букв. Она сжала коробку, покусывая губу и переминаясь с ноги на ногу.
Том посмотрел в открытую коробку в своих руках. Книги были немного использованы, судя по отпечаткам пальцев на обложках и лёгкой помятости страниц в уголках. Но было очевидно, что их покупали новыми, а потом отставили, прочитав раз или два. Их отдавали, чтобы освободить место для новых, с некоторой небрежностью, которую он презирал.
Он решил, что ненавидит эту девочку, её закутанную в меха маму, и её роскошный автомобиль, и её блестящие, блестящие туфли.
— Поставь книги вон туда на стол, — приказал Том, — и отсортируй по их типу. Библии — налево, учебники — посередине, а сказочки про фей — направо.
— Сказочки? — вспыхнула девочка, запихивая коробку на стол. — Прошу прощения?
— Разве это не твои старые книжки?
— Ну да, но…
— Тебе сколько, лет шесть? И ты девочка, — сказал Том, фыркнув. — Всё, что не Библии и не учебники, будет сказочками.
Глаза девочки сузились от злости:
— Мне девять! А ты большой грубиян, знаешь ли.
— Справедливо, — сказал Том, радостно разыгрывая свою карту сироты. Обычно он не указывал чужакам на этот факт, чтобы не навлекать на себя жалость и сочувствующие похлопывания по голове или какие другие посягательства на его личные границы. Но от неё было невозможно скрыть свой статус. — У меня не было родителей, чтобы привить мне хорошие манеры.
— Тебя бы усыновили, если бы ты был повежливее, — ответила девочка, проявив удивительную тактичность.
— А ты что, предлагаешь своих родителей?
— Н-нет.
— Даже если я пообещаю быть хорошим?
— Нет! — лицо девочки сильно порозовело, что ему было отрадно видеть.
— Ну вот, теперь ты видишь, почему я не забочусь о том, чтобы казаться хорошим, — сказал Том холодным голосом, вываливая книги на стол и переворачивая, чтобы прочитать названия.
Девочка на мгновение запнулась, и между её бровей залегла борозда:
— А как же правила приличия?
— А что с ними?