Одолень-трава
Шрифт:
Можно было только удивляться, как Муза успевала в одно и то же время отпивать вино, закусывать и говорить, говорить, говорить.
— Ну, про Альфу, конечно, слышал?.. Не знаешь? Да об этом вся Москва гудит. Выкопал в архивах какой-то непошедший сценарий, изменил название и выдал за свой. Знакомый режиссер-авангардист сказал, что он «видит фильм», и уж чуть ли не до съемок дело дошло…
Между тем на главном конце стола, около Боба, произошло какое-то шевеление, похоже, готовилась какая-то важная акция. Один из ближних к Бобу застольников налил рюмку коньяка и протянул новенькому. Тот, не забыв поблагодарить,
— Мне хотелось бы… — сказал гость и сделал ораторскую — в ожидании полной тишины — паузу. — Мне бы хотелось, во-первых, поблагодарить Музу и Леру за предоставленную возможность познакомиться со столь блестящим обществом. А во-вторых, мне стало известно, что сегодня отмечается замечательная победа на олимпиаде скромного хозяина сего застолья. Да будет мне позволено к тем горячим поздравлениям, которые, как можно полагать, здесь уже прозвучали, присоединить и свой голос. Я пью — и прошу всех вас последовать моему примеру — за здоровье победителя! За его новые триумфы!
Ничего не скажешь, действительно дипломат. И кажется, он очень хорошо впишется в блистающее за этим столом общество. Теперь не будет нужды и таксистов в расход вводить — есть с кем прокатиться на второй космической…
Вадим стал опять томиться и жалеть, что не успел убраться до появления любителей быстрой езды. Как было бы прекрасно сидеть сейчас с Викой на диване и слушать радиолу. Пока она была в ремонте, уже порядочно накопилось хороших пластинок… Но уходить сразу же по приезде новых гостей было как-то неудобно. Теперь, после столь возвышенного тоста, тоже сразу не встанешь и не уйдешь. Сколько-то, для приличия, еще придется посидеть.
Но нет, кажется, положение его не столь безнадежно. Стасик что-то говорит Бобу и опять поднимается.
— Я весьма сожалею… — он снова играет застенчивого, до крайности стеснительного мальчика, — весьма сожалею, что должен покинуть вашу прекрасную компанию, но… — тут он театральным жестом выбрасывает левую руку вперед и сгибает в локте, демонстрируя запонку с янтарем, затем тихонько ударяет ключом зажигания по золотым часам, — но нас с Валерой ждут… Надеюсь, наша первая встреча не будет последней. До новых встреч! До новых встреч!
Муза говорит, что уже давно не была в этом доме и еще посидит, а Лера-Валера встает и направляется к двери вслед за Стасиком. Великолепно! Он тоже с ними уйдет. Незаметно.
Увы, незаметно уйти не удалось. Судя по всему, Музе был хорошо известен маршрут дальнейшего следования ее спутников, и она, узнав, что Вадим тоже собрался домой, обрадованно воскликнула:
— Так ты им будешь как раз по пути!.. Стасик, возьми Вадика, завези к молодой жене.
Вадим стал отнекиваться: ребята, наверное, торопятся, чего он их будет задерживать, пусть себе едут, а он и демократическим транспортом доберется.
— Чудак, да тебя же с шиком, с ветерком, на второй космической доставят за каких-нибудь десять минут, — с загоревшимися глазами продолжала настаивать Муза, должно быть вспомнив свое недавно пережитое ощущение быстрой езды.
— Поехали! — как бы ставя точку в их разговоре, сказал Стасик и, крутя на пальце ключ зажигания, побежал вниз по лестнице.
Вадиму ничего не оставалось, как вместе с Лерой последовать
Лера сел рядом со Стасиком на переднее сиденье. Вадим устроился у них за спиной на заднем. В другой раз он бы сказал: хорошо, вольготно. Сейчас предпочел бы иметь кого-то рядом, чтобы не чувствовать себя, как и за столом, одиноко, отчужденно. Они-то, его спутники, если и не близкие друзья, то хорошие знакомые: только что говорили о своих дипломах, теперь перешли на какую-то другую, но тоже свою тему. А ему о чем с ними говорить? Ведь он всего-навсего попутный пассажир, которого надо по просьбе Музы доставить…
И что у него всегда как-то глупо, словно бы против его воли, получается: хочет делать одно, а делает другое. И тогда, на «обмен шапками», не было никакого желания ехать. Поехал. Нынче тоже ведь не рвался к Бобу и еще с площади хотел повернуть назад. Не повернул. Хотел пораньше, еще до прихода Музы, уехать — нет, не уехал. А сейчас? Как бы хорошо самому по себе катить в троллейбусе и думать о том, о чем тебе хочется, а ты сидишь в чужой машине экспортного исполнения с чужими, в сущности, людьми и думаешь не о чем тебе хочется, а о том, какой ты дурак и тряпка… Нет, не против твоей воли все так глупо получается. Все так получается — если откровенно — из-за того, что воли-то у тебя как раз и нет…
Ну, наверное, хватит, хватит об этом. Полдороги уже проехали, еще немного, несколько минут — и будешь сам по себе.
Пока ехали узкими переулками, Стасик вел машину осмотрительно, на небольших скоростях. Но вот выбрались на широкую магистраль, и он сразу же наддал газу. Машина понеслась, будто ее кнутом подстегнули. Дома, деревья, пешеходы стремительно пролетали за стеклами. Замаячит впереди «Москвич» или «Жигуль» — Стасик обязательно настигнет и перегонит. Похоже, это доставляло ему спортивное удовольствие.
Видно было, что Стасик — водитель опытный. Он и тормозил, и скорость переключал заученно, автоматически, не прерывая разговора, не оглядываясь по сторонам. Сама привычно уверенная поза, в какой он восседал за рулем, уже говорила за себя. Вел машину Стасик одной рукой, да и та лежала на баранке небрежно, касаясь ее лишь большим и указательным пальцами. А если на поворотах приходилось баранку крутить, то он еще и этак кокетливо оттопыривал мизинец.
И два пальца на руле, и этот по-дамски отставленный мизинец Вадима почему-то раздражали. «Водитель ты умелый, но зачем пижонить?»
Между тем они выехали на набережную Яузы, довольно пустынную в эти часы, и Стасик еще прибавил газу. Он как бы помнил наказ Музы насчет ветерка и второй космической и вот теперь исполнял его. То, что раньше за стеклами машины как-то различалось, теперь слилось в сплошную летящую навстречу и тут же исчезающую из глаз полосу, выбоины в мостовой отдавались лишь короткими толчками, казалось, еще немного — и «Лада» экспортного исполнения оторвется от грешной земли и воспарит над ней.
Но никакой радости от этой гонки Вадим не испытывал. Она ему казалась бессмысленной: ну, приедут они к месту назначения на полторы минуты раньше — и что? Когда же он перевел взгляд с летящей навстречу дороги на два пальца, которыми Стасик по-прежнему держал руль, то у него, как и на площади, второй раз за вечер шевельнулось в груди недоброе предчувствие.