Одолень-трава
Шрифт:
Чтобы как-то отвлечься, он стал думать, что на той стороне Яузы, на крутом взгорье, скоро будет Андроников монастырь, где похоронен Андрей Рублев. Недавно там открыт музей древнерусского искусства, надо им с Викой обязательно сходить…
Свободной правой рукой Стасик достал сигарету, красивым отработанным жестом сунул ее в рот и что-то сказал Лере. Тот открыл дверку тайничка, нашел там зажигалку, выщелкнул огонек и протянул его Стасику. Стасик слегка склонился к трепещущему желтому язычку и, видимо, по этой причине не заметил, что дорога впереди, повторяя изгиб реки, делала поворот вправо. А еще именно в эту минуту и в эту секунду
«Тормози!» — хотелось крикнуть Вадиму, но от волнения голос куда-то пропал. Стасик же, прикурив наконец свою заграничную сигарету, оценил сложившуюся обстановку по-своему: вместо тормоза еще сильнее нажал на газ. Значит, пошел на обгон? Но обогнать фургон слева, как того требуют правила, — выйти на встречную полосу… Баранка в руках лихого водителя поползла вправо. Но там же ребятишки, и по тому, как беспечно виляет из стороны в сторону их «велик», неужто непонятно, что они не видят настигающую их «Ладу»?! Или он хочет пролететь-проскочить в щель между фургоном и велосипедом? Но там и так узко, а фургон с середины дороги, как нарочно, начал смещаться ближе к велосипеду…
Вадим не успел больше ни о чем подумать — все решали уже не секунды, а мгновения! — как неведомая сила властно взметнула его с сиденья, заставила вцепиться в руль и резко повернуть его влево…
«Лада» не врезалась в фургон, пролетев от него в каком-то метре. Не столкнулась она и ни с какой машиной. Но именно в этом месте река, а заодно с ней и дорога, делали поворот вправо, и значит…
Вадим зажмурился, когда увидел, как с ужасающей стремительностью серый гранитный парапет несется прямо на радиатор их машины. Страшной силы удар бросил его вперед, он перелетел через Леру и врезался головой в верхний край ветрового стекла.
Вадим еще чувствовал, понимал, что машина, ударившись в парапет, взлетела на воздух, перевернулась и упала в воду. Но сознание его с каждой секундой слабело, гасло. «Извини, Вика, что опять так глупо получилось… И с отцом не удалось поговорить… Подарок ко дню рождения в экспортном исполнении. Два пальца на руле… И сам я хорошо ли, руками ли держал руль собственной жизни?.. Прости, Вика…»
ГЛАВА XXVII
ЧТО ОН ХОТЕЛ СКАЗАТЬ?
Следующий после дежурства день считался полурабочим, и Николай Сергеевич, как следует выспавшись и позавтракав, пришел в редакцию лишь во второй половине дня.
Позвонил знакомый лейтенант милиции. Он сказал, что его статьей заинтересовались соответствующие правовые инстанции. И поскольку о том же пишут со всех концов страны, видимо, в действующее законодательство будут внесены необходимые изменения. Так что опубликованную подборку читательских писем нелишне послать
Николай Сергеевич так и поступил: не откладывая сдал пакет с газетой в редакционную экспедицию.
Где-то в третьем часу он позвонил Вадиму: может, уже пришел из института, надо договориться о встрече. Что ему хочет сказать сын, Николая Сергеевича интересовало не меньше, а пожалуй, даже больше, чем отзывы на газетную подборку.
Снятая с аппарата трубка какое-то время молчала, а потом, раньше голоса, он услышал всхлипывания Вики.
— Что случилось? — Николай Сергеевич и сам не узнал свой встревоженный голос.
— Я вам… неско-о-олько раз… звонила… — с перерывами отвечала Вика.
«Да, жена ушла утром по каким-то делам и, чтобы зря не беспокоили, выключила телефон».
— Что? Что случилось-то?
Он еще не знал, что именно случилось, а предчувствие беды уже охватило его всего.
— Вадим вчера… не вернулся.
— Всего-то? Зачем же раньше времени горевать? Может, он…
Николай Сергеевич осекся: ему-то хорошо известно, что Вадим не какой-то забулдыга, ночующий по чужим домам, и если он не вернулся, значит, действительно что-то с ним стряслось.
— Двое ребят взялись подвезти его от Боба домой, — удерживая рыдания, говорила Вика, — и вот ни ребят, ни машины нигде нет…
Откуда-то взявшаяся горячая волна захлестнула все тело, затуманила сознание. И все, что потом было с ним, словно бы происходило в этом горячем тумане. Временами он даже переставал понимать: с ним это происходит или с кем-то другим…
Вот он набирает номер лейтенанта милиции, с которым только что разговаривал, и просит его помочь в розысках сына.
А вот они вместе едут в какое-то учреждение, где лейтенант наводит нужные справки. Ему указывают место вероятного столкновения автомобиля марки «Жигули» с хлебным фургоном, в результате которого «Жигули» оказались в Яузе. И произошло это примерно между девятью и десятью часами вечера.
Теперь, уже в сопровождении еще одной милицейской машины, они едут на место происшествия — на набережную Яузы напротив Андроникова монастыря.
Дальше начинаются какие-то странные провалы. Он видит себя то на одном берегу реки, то на другом, у самых стен монастыря. Ну, на этом берегу — ладно, а зачем он там-то, на том высоком берегу, оказался — непонятно. Далеко видно с того места? Но он, кроме как на реку, никуда не глядел…
Туман стал еще плотней и еще горячей, когда из воды показалась зацепленная тросом машина марки «Жигули».
«А что если все это — ошибка? Что если Вадим к этому автотранспортному происшествию никакого отношения не имеет? Мало ли куда эти двое ребят могли его увезти! А что «Жигули» в воду упали, так мало ли «Жигулей» по Москве бегает…»
Напрасно он пытался ухватиться за спасительную соломинку надежды. Увы, никакой ошибки не было.
И когда он в этом удостоверился, его как громом поразила простая и страшная мысль: повидайся он вчера с Вадимом — был бы сын жив и невредим. Ни к какому Бобу он бы не поехал, никому подвозить его нужды бы не было. Сидели бы они в каком-нибудь тихом месте и разговаривали по душам… Дежурство по номеру? Да, во время дежурства никуда отлучаться нельзя, в редакции тоже много не поговоришь. Но ведь можно бы кого-то попросить, с кем-то поменяться. Можно было бы… Все можно было бы, если бы знать, если бы… Бы! Бы!! Бы!!!