Одолень-трава

Шуртаков Семён Иванович

— Извините… А парень — хороший. Я его еще с приемного экзамена запомнил. Скромный, серьезный и весь какой-то открытый. К тому же, говорят, и по-настоящему талантливый…

Викентий Викентьевич говорил мягким, даже, пожалуй, ласковым голосом, каким говорят родители о своих детях, если хотят их похвалить, и слышать эти добрые слова Николаю Сергеевичу было вдвойне приятно.

— А заступиться… Все, что я мог, я уже сделал. Я сказал в деканате, что если его исключат из института, уволюсь и я. Потому что под сказанным этим студентом на вечере я готов подписаться обеими руками. Именно это —

гордость за свою Родину, любовь к ней я и стараюсь, как могу, внушить своим ученикам.

Наступило тяжелое молчание. Как-то вдруг стало не о чем говорить. Николай Сергеевич тупо глядел перед собой, глаза блуждали по книжным корешкам, по возвышающимся на шкафах дымковским петухам и коникам, а спроси его, что видит и о чем думает, — он бы затруднился с ответом. Надо бы сказать, наверное (хотя бы из вежливости), что такое заявление Викентия Викентьевича уж слишком… как бы это выразиться… категорично. Ведь не студент за товарища вступился, а уважаемый профессор, и есть ли резон ставить под угрозу — а вдруг и в самом деле уволят! — свою преподавательскую карьеру. Но сказать так — покривить душой. Потому что такое решение профессора еще больше возвышало его в глазах Николая Сергеевича. Вот она, та самая принципиальность, о которой так много говорим и которой так часто поступаемся…

— Что-то к вечеру стало свежо, — поежился Викентий Викентьевич и посмотрел на открытую форточку. — Не возражаете, если я прикрою?

Он закрыл форточку, затем на минутку вышел из кабинета и вернулся в шерстяной, грубой вязки, кофте с этаким веселым, похожим на зеленый листок нагрудным карманчиком. Перехватив внимательный взгляд Николая Сергеевича, объяснил:

— Виктории работа. Она у меня мастерица.

И тут только Николай Сергеевич спохватился: пора уходить, а он о главной цели визита еще и речи не заводил. Разговор все время шел такой, что влезть в него со свадебными делами было как-то неловко. Даже вот и теперь: как начать? С чего начинать? Нет, что там ни говори, не мужское это дело…

— Виктория, наверное, говорила… — да, пожалуй, самое правильное с Вики начать. — Говорила, что я к вам пожалую с… с… — ну что ты свистишь, говори хоть, что на язык подвернется! — ну как бы это сказать… с поручением… — нашел-таки словечко! — с поручением от Вадима и Нины Васильевны, чтобы договориться…

— Это насчет свадьбы, что ли? — видя, как он мучается, пришел на помощь Викентий Викентьевич, и получилось это у него как-то очень легко и просто.

— Да, да, да, — обрадованно заподдакивал Николай Сергеевич и почувствовал такое облегчение, будто на крутую гору наконец-то влез.

— А чего тут договариваться?! Вадим с Викой, надо думать, давно обо всем договорились.

— Ну, надо же обсудить, что, когда… где… — Николай Сергеевич опять начал мямлить, спотыкаться на каждом слове, — кого пригласить… и так далее.

— Э, нет, увольте, — мило, вроде бы с улыбкой, но достаточно твердо проговорил Викентий Викентьевич. — Ничего я в этих делах не понимаю и заранее целиком и полностью согласен на все ваши условия.

— А и нет никаких условий. — Наконец-то и Николай Сергеевич почувствовал себя легко и просто и снова обрел утраченный дар речи.

— Тем более! Судя по рассказам Вики, Нина Васильевна —

дама хозяйственная, рассудительная — пусть она и берет бразды правления в свои руки. Я бы хотел знать только одно: когда? Поскольку на днях должен буду лететь в Афины на симпозиум историков… Все, и больше об этом не будем. Давайте лучше поговорим о наших молодых — это интереснее.

Ну вот, сколько готовил себя Николай Сергеевич к этому разговору, а он и занял всего лишь какую-то минуту, и высокие договаривающиеся стороны легко пришли к обоюдному соглашению.

— Не знаю, как вам Вика, а мне Вадим… — тут Викентий Викентьевич чуть запнулся, — в общем, нравится. Неглупый, воспитанный мальчик… Прискорбно, конечно, что он попал в ту нелепую историю, но будем надеяться, что она для него послужила уроком на будущее…

«Хотелось бы надеяться!» — сказал себе и Николай Сергеевич.

— Ну, да я сейчас о другом. И нам с вами они могут нравиться, и тем более друг другу, они могут быть сами по себе прекрасными людьми. И все равно — еще вопрос: счастливо ли сложится их совместная жизнь? Есть в житейском обиходе такое понятие: подходить друг другу. Мы вот с Викиной мамой — царство ей небесное, как говорят верующие люди, — подходили.

«А мы?» — спросил себя Николай Сергеевич и затруднился с утвердительным ответом.

— Подходят ли друг к другу, на ваш взгляд, наши молодые?

Вот уж над чем он не задумывался!

Николай Сергеевич так и ответил.

— Напрасно… А впрочем, нет, вы правы. Что толку оттого, что мы, родители, над этим думать будем! Ну, подумали, посчитали, что жених с невестой друг другу не подходят. И что? А ничего. Они-то уверены, что подходят, да еще как подходят, и разве послушают ничего, по их твердому мнению, не понимающих в этом предков?

Викентий Викентьевич грустно так, сожалеюще улыбнулся, а потом уже другим голосом продолжал:

— Как-то не спалось, и Вика с Вадимом на ум пришли. И вот что подумалось… Какой колоссальный опыт накопило человечество в делах любви и супружеской жизни! Мало того, этот, по большей части печальный, опыт до мельчайших подробностей описан в тысячах книг. Казалось бы, пользуйтесь, новые поколения, не повторяйте ошибок ваших предшественников! Увы, никто еще не смог этим опытом воспользоваться, никому еще он не пошел впрок. Каждый все начинает сызнова, будто до него никто ни на ком не женился. Во всяком случае, юные возлюбленные пребывают в уверенности, что так, как они любят друг друга, до них еще никто никогда не любил…

А ведь действительно: все всё знают, а счастье в любви — залетная птица.

— Да что человечество! Родные отец и мать имеют достаточный личный опыт, и уж куда бы естественней и проще передать его своим детям. И пытаются передавать. Но никчемным, неподходящим оказывается этот опыт. В чем другом, может, и учатся на чужих ошибках, в этом — поучительны бывают только свои ошибки…

— Уж очень мрачная картина получается! — усмехнулся Николай Сергеевич.

— Ничуть, картина самая что ни на есть реальная… Представим, что наши дети, Вика и Вадим, выказали нам почтение и попросили у нас совета. И как вы думаете, что бы это могло дать? Что бы мы с вами могли присоветовать? Ну, ну, отвечайте.