Офицер флота
Шрифт:
Г о р б у н о в. Ясно (Смеется.) Слушаю вас.
Х а л е ц к и й. Команда просит вас и всех товарищей командиров в кубрик. Будут выступления талантов и разное.
К о н д р а т ь е в. Вот орлы! Не унывают. А танцы будут?
Х а л е ц к и й. Команда имеет большое желание. Команда не имеет с кем танцевать.
Д ж у л а я. Можно танцы. (Кате.) Пожалуйста! Хоруми знаете?
К а т я. Хоруми?
Д ж у л а я. Наш танец. Одни мужчины танцуют. Воины. (Обнимает Тулякова и Халецкого за плечи и пританцовывает.)
К а т я. Постойте. Я, кажется, видела в Мариинке. Так? (Наигрывает.)
Железный ритм военного танца.
Д ж у л а я. Замечательно!
Г о р б у н о в. Пошли, товарищи?
Вся компания поднялась с мест.
Г о л о с а. Иван Константинович, наденьте шарф. Слышите?
– Граница, держи меня крепче, а то я вовсе без ноги останусь.
– У кого есть "пигмей"? На лестнице темнотища...
Все выходят.
К о н д р а т ь е в (задержал у двери Горбунова). Постой. Потолкуем.
Они вернулись.
Как минер?
Г о р б у н о в. Полчаса назад. Не приходя в сознание.
К о н д р а т ь е в. Жалко. Хороший был парень. Еще никто не знает?
Пауза.
Что не заходишь?
Г о р б у н о в. Вы меня не вызывали, товарищ капитан третьего ранга.
К о н д р а т ь е в. Это еще что такое? Брось! Я по-дружески спрашиваю. Садись, чего стоим. Ты что - сердишься?
Г о р б у н о в. Нет.
К о н д р а т ь е в. Ну, так в чем же дело?
Г о р б у н о в. Не знаю. С тех пор как ты стал большим начальством, в нашей дружбе что-то поломалось. То, да не то.
К о н д р а т ь е в. Все это муть. Мнительность. Ты знаешь, как я к тебе расположен.
Г о р б у н о в. Вот-вот, "расположен". Ты теперь совсем иначе со мной говоришь. Не замечаешь? Очень этак благосклонно-покровительственно. А я не хочу. Разве я за эти два месяца стал глупее? А если ты боишься, что я сяду тебе на шею или позволю себе афишировать...
К о н д р а т ь е в. Ничего я не боюсь. Насчет службы и всякой субординации вы - педант, это нам известно. Выдумываешь ты все, Виктор. Не люблю я этих всяких сложностей. Я - человек простой, бесхитростный...
Г о р б у н о в. Не так-то уж ты прост. Становишься помаленьку дипломатом. Помнишь, тебе прислали с Большой земли бутылку трофейного коньяку? Как душу изливать, так Горбунову, а как коньяк пить, так с начальником штаба? Я коньяк терпеть не могу, не в коньяке суть. Так вот, если хочешь со мной дружить по дешевке - не надо!
К о н д р а т ь е в (засмеялся). А ведь верно. Даже ничего не скажешь. Как-то так получилось... Ладно! У меня на тебя тоже зуб есть. Ты что же это наш поход охаиваешь? И то не так, и это не так... Меня как командира дискредитируешь.
Г о р б у н о в. Я не дискредитирую, а изучаю боевой опыт. Критиковал я прежде всего себя.
К о н д р а т ь е в. С чем
Г о р б у н о в. Со многим. Странное дело: шли в поход - немцев не боялись, мин не боялись, бомб не боялись. Чего боялись? Отчетности. Вынь да положь боевой успех. А то вдруг нам не поверят, еще скажут, что трусили, уклонялись от атак. Вот и кинулись на эту ветхую посудину - истратили торпеды. А выжди мы, голову даю на отсечение, трахнули бы на другой день тот танкер... тысяч на десять, помнишь, на траверзе Фрисланда?
К о н д р а т ь е в. Если бы да кабы... А я считаю, мы были обязаны атаковать.
Г о р б у н о в. Обязаны? Хорошо. А пушка на что? Корабль явно шел без охранения. Всплывай и бей.
К о н д р а т ь е в. Что ж ты сейчас такой умный? Почему тогда не предложил?
Г о р б у н о в. Вот я за это себя и ругаю.
К о н д р а т ь е в. Ну-ну, не дури. Дело такого рода. Командование, кажется, за этот поход собирается кой-кого представить. Есть такой слух. Тебя, меня, механика, из старшин кого-нибудь...
Г о р б у н о в. Механика можно. Тулякова, Границу и боцмана обязательно. А нас с тобой не за что.
К о н д р а т ь е в. Ну, этого мы обсуждать не можем. Ордена дает правительство - ему виднее. Эх, не люблю, когда ханжат. Тебя это не интересует? Рассказывай тем, кто тебя не знает. Сам честолюбив, как дьявол.
Г о р б у н о в. А я не говорю, что не честолюбив. Только откуда ты знаешь - может, я большего хочу?
К о н д р а т ь е в. Трудный ты человек. Словно ерш колючий. И вечно у тебя заскоки. Ведь это я тебя защищаю, а то ведь на вашу милость многие зубы точат. С дивизионными спецами ругаешься, изо всякой мелочи принцип строишь, рапорта пишешь... Дался тебе этот шофер селянинский...
Г о р б у н о в. Не знаешь, наложил на него этот твой Селянин взыскание?
К о н д р а т ь е в. Не знаю. Непохоже. (Махнул рукой.) Как же, жди! Так он тебе его и посадил. А возить его кто будет? Бензин доставать? Нет, ты прав, конечно, я не к тому, чтобы спорить... Только охота тебе из-за мелочей...
Г о р б у н о в. Это не мелочь. Из-за мелочей, бывает, корабли тонут.
К о н д р а т ь е в. Учти, взысканий у тебя много на лодке. Вот мне дали сведения: за одну неделю - двадцать процентов.
Г о р б у н о в. Зарежьте меня - не понимаю. На всей лодке полтора десятка человек, а у меня проценты подсчитывают. Не двадцать процентов, а три матроса. С фамилиями, с ногами, с ушами... Надо было дать, я и дал. Выходит, недооценка воспитательных методов. А на будущей неделе у меня окажется ноль процентов, тогда, значит, я либерал?.. Что смеешься?
К о н д р а т ь е в. Чую, что пятьдесят процентов из присутствующих здесь обязательно наживут себе хлопот. И единственно по причине длинного языка. (Захохотал.)