Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)
Шрифт:
— С радостью готов служить вам, тем более что и сам собирался садиться за стол. В конце концов командование переходит к пану Володыевскому, как к старшему офицеру. Значит, он может распорядиться всем.
— Оставьте команду при себе, пан Криштоф, — сказал Володыевский. — Вы старше меня летами, а мне, кроме того, вот-вот придется выехать.
Вскоре подали ужин. Пан Заглоба, несколько утолив первый голод двумя мисками похлебки, спросил у Вершула:
— Как вы думаете, куда мог поехать Скшетуский? Вершул отослал людей, прислуживающих за столом, и, поразмыслив, сказал:
— Я могу только
— Богуна нет более на свете, — сказал Заглоба.
— Как так?
Пан Заглоба в третий или четвертый раз принялся рассказывать приятную для него историю. Вершул, так же как и пан Лонгинус, не мог прийти в себя от изумления.
— Если так, то Скшетускому будет легче, — сказал он.
— Все дело в том, отыщет ли он ее. А людей много взял он с собою?
— Никого, только одного пажа русского.
— Он поступил умно, потому что тут надо брать только хитростью. До Каменца можно было бы, пожалуй, дойти с небольшим отрядом, но уже в Ушице и Могилеве, вероятно, стоят казаки; там хорошие зимовники, а в Ямполе самое казацкое логово. Туда нужно идти или с целой дивизией, или одному.
— А почему вы думаете, что он пошел в ту сторону? — спросил Вершул.
— Она спрятана за Ямполем, и он знал об этом. Но там столько оврагов, буераков, столько болот и камышей, что, даже зная место, трудно добраться до него, а не зная, и подавно. Если бы мы были вместе, дело пошло бы, может быть, быстрее, но ему одному… сомневаюсь, чтобы ему повезло… разве только случай укажет ему дорогу, потому что ведь там даже и расспрашивать нельзя.
— Так вы хотели сами ехать с ним?
— Да. Но что же мы станем делать теперь, пан Михал? Ехать за ним или не ехать?
— Я полагаюсь на ваше решение.
— Гм! Десять дней, как уехал… Не догоним… И самое главное, он приказал ждать себя. Бог знает, какою дорогою он поехал. Мог на Плоскиров и Бар, по старому тракту, а мог и на Каменец-Подольский. Дело хитрое.
— Не забудьте, — сказал Вершул, — что это мое предположение. Я не могу сказать с полной уверенностью, что он поехал за княжной.
— В том-то и дело, в том-то и дело! А если он поехал только для того, чтобы взять где-нибудь "языка", и потом вернется в Збараж? Он ведь знал что мы собирались идти вместе, и мог ждать нас. Как тут решишь?
— Я советовал бы подождать дней десять.
— Это ни к чему не приведет. Или ждать, или не ждать вовсе.
— А я думаю ждать нам нечего. Что мы потеряем, если выедем завтра утром? Не найдет пан Скшетуский княжны, тогда, может быть, Бог нам поможет, — сказал Володыевский.
— Видите ли, пан Михал, здесь нельзя поступать так опрометчиво, — заметил Заглоба. — Вы человек молодой, вам хочется приключений, но мы подвергнемся прямой опасности, если мы сами по себе, а он сам по себе будет искать. Этим мы можем возбудить подозрение в тамошних людях. Казаки хитры и боятся, чтобы кто-нибудь не открыл их замыслов. Они могут вести переговоры с пашою, ближайшим к Хотину, или заднестровскими татарами, на случай будущей войны,
— Тем более, что и Скшетуский может оказаться в переделке, из которой не выйдет без посторонней помощи.
— И это правда.
Заглоба погрузился в глубокие размышления. Наконец он очнулся и сказал:
— Взвесив все, я решил ехать. Володыевский с облегчением вздохнул.
— А когда?
— Дня три отдохнем, соберемся с силами.
Наутро два друга приступили к сборам, как вдруг неожиданно прибыл слуга Скшетуского, молодой казачонок Цига, с письмом к Вершулу. Услышав об этом, Заглоба и Володыевский поспешили к коменданту. Вот что писал Скшетуский.
"Я теперь нахожусь в Каменце и еду в Егорлык с купцами-армянами, с которыми меня познакомил пан Буковский. У них пропускная грамота от татар и казаков на проезд до Аккермана. Мы поедем на Ушицу, Могилев и Ямполь с татарами, останавливаясь повсюду; может быть, Бог поможет нам найти то, что мы ищем. Товарищам моим, Володыевскому и пану Заглобе, скажите, пан Криштоф, чтоб они ждали меня в Збараже, если у них нет другого дела. По дороге, где я еду, даже небольшим отрядом ехать нельзя из-за страшной подозрительности казаков, которые зимуют в Егорлыке. Что я сделаю один, того мы втроем не сделали бы, а я, в случае чего, могу выдать себя за армянина. Поблагодарите их за их готовность помогать мне, но ждать их я не мог: каждый лишний день приносил мне новые мучения, да и не знал я, приедут ли они в Збараж, а время все уходило. Сейчас как раз все купцы разъезжаются с своими товарами. Пан Буковский ручается за моих купцов, а я вполне надеюсь на милосердие Божие. Аминь!"
Пан Заглоба дочитал письмо и посмотрел на своих товарищей. Те молчали; наконец, Вершул проговорил:
— Я знал, что он туда поедет.
— Что нам теперь делать? — спросил Володыевский.
— Что ж делать? — сказал Заглоба и развел руками. — Теперь нам и незачем ехать. То, что он едет с купцами, это хорошо; значит, повсюду может заглянуть, не возбуждая подозрений. Теперь всякий казак богат, ведь они разграбили половину республики. Плохо было бы нам, пан Михал, за Ямполем. Скшетуский-то черный, как валах, и легко может сойти за армянина, а вас тотчас же раскусили бы, узнали по вашим пшеничным усикам. В мужицкой одежде тоже не так-то просто… Ну, да сохранит его там Бог! В нас никакой и надобности нет, хотя я крайне сожалею, что не могу способствовать вызволению моей бедняжки. Все-таки мы оказали Скшетускому огромную услугу, заколов Богуна. Иначе я не ручался бы за голову пана Яна.
Володыевский был явно огорчен. Он уже предвкушал множество приключений во время дороги, а теперь ему предстояло Долгое и скучное пребывание в Збараже.
— А не проехаться ли нам хоть до Каменца? — спросил он.
— Что мы там будем делать? Да и расходы одни, — ответил Заглоба. — Все равно прирастем, как грибы к какой-нибудь стене; нужно ждать, запасясь терпением; такое путешествие, в какое отправился Скшетуский, займет немало времени. Завтра пойдем в церковь, помолимся за него Богу. Богуна устранили — это самое главное. Прикажите расседлать коней, пан Михал; ничего не поделаешь — придется ждать.