Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)
Шрифт:
— Я мигом все обделаю, — сказал Заглоба и поехал в город, а Володыевский, отдав приказание Жендзяну ослабить подпруги у лошадей, провел княжну в комнату.
— Хотелось бы мне проехать эти десять миль до рассвета, — сказал он, — выспаться успеем после.
Едва он успел принести баклагу с вином, как снаружи раздался конский топот.
Володыевский выглянул в окно.
— Пан Заглоба уже вернулся, — сказал он, — видно, не нашел лошадей.
В эту минуту двери комнаты распахнулись, и на пороге появился Заглоба, бледный и запыхавшийся.
—
Пан Михал был достаточно опытным солдатом, чтобы при подобных обстоятельствах не терять времени на расспросы. Он даже забыл о баклаге (которую, впрочем, пан Заглоба все-таки захватил), быстро вывел княжну на двор и помог ей сесть на коня.
Застучали копыта, и всадники и кони исчезли во мраке, как ночные видения.
Долго скакали они без отдыха, и только когда отъехали от Плоскирова на целую милю и темнота еще более сгустилась, пан Володыевский приблизился к Заглобе и спросил:
— Что же случилось?
— Подождите… пан Михал, подождите! Я страшно запыхался, едва ноги не отнялись… уф!
— Да что случилось-то?
— Дьявол в собственном своем образе, говорю вам, дьявол или змей, у которого вырастает другая голова, если срубишь первую.
— Да говорите вы ясней.
— Богуна видел на рынке.
— Да вы не в горячке ли?
— На рынке видел, вот как вас вижу, и при нем пять или шесть человек. Понять не могу, как у меня ноги не отнялись… Факелы несли за ним… Я думаю, что бес стоит нам поперек дороги, я совсем потерял надежду в счастливый исход нашего дела. Бессмертный, что ли, этот висельник? Не будем говорить о нем Елене… Это чертовщина какая-то! Вы его искромсали, Жендзян его выдал, так нет: он жив, свободен и опять пакости нам учиняет. Уф! О, Боже, Боже! Говорю вам, что я предпочел бы видеть мертвеца на погосте, только бы не этого злодея. И что за дьявольское мое счастье, что я всегда первый встречаю его! Собаке бы подавиться таким счастьем. Будто нет других людей на свете? Пусть бы другие встречались с ним. Нет, одному мне везет!
— А он вас видел?
— Если б он меня видел, тогда уж вам, пан Михал, меня не видать. Только этого и недоставало!
— Очень важно было бы узнать, гонится ли он за нами, или едет на Валадинку, к Горпине, в надежде, что по дороге сцапает нас?
— Мне кажется, что на Валадинку.
— Так оно, видно, и есть. Теперь мы едем в одну сторону, он в другую; теперь между нами миля или две; а через час будет пять. Прежде чем он узнает о нас по дороге и повернет назад, мы будем в Жолкве, если только не в Збараже.
— Вы так думаете, пан Михал? Слава Богу! Вы пролили бальзам на мое сердце. Но, скажите мне, как могло случиться, что он на свободе, когда его Жендзян сдал в руки владавского коменданта?
— Просто убежал.
— Тогда голову долой с такого коменданта. Жендзян! Эй, Жендзян!
— Что прикажете? — спросил Жендзян, придерживая коня.
— Кому ты выдал Богуна?
— Пану Реговскому.
— А кто это такой — пан Реговский?
—
Володыевский щелкнул пальцами.
— Помните, что пан Лонгинус рассказывал о вражде Скшетуского с Реговским? Он родственник пана Лаща и, вследствие этого, враг Скшетуского.
— Понимаю, понимаю! — воскликнул пан Заглоба. — Значит, он сразу выпустил Богуна. Да, ведь такое преступление пахнет колом. Я первый донесу.
— Только бы встретиться с ним, — шепнул Володыевский, — а там уж в суд не надо ходить.
Жендзян не слышал, о чем речь. Он сразу возвратился на свое место, рядом с княжной.
Теперь наши путники ехали вольным шагом. Вышел месяц и озарил спящую землю. Володыевский погрузился в глубокую задумчивость, пан Заглоба старался прийти в себя от давешнего испуга и, наконец, сказал:
— Задал бы Богун и Жендзяну, если бы тот попался ему в руки.
— Расскажите ему новость, пусть и он обрадуется, а я поеду возле княжны, — сказал маленький рыцарь.
— Хорошо. Эй, Жендзян!
Паж опять вернулся назад.
Пан Заглоба поравнялся с ним и пождал, пока Володыевский с княжной удалятся на достаточное расстояние.
— Ты ничего не знаешь? — спросил он спустя несколько минут.
— Ничего.
— Пан Реговский выпустил Богуна на свободу. Я его видел в Плоскирове.
— В Плоскирове? Сегодня? — переспросил Жендзян.
— Сейчас! Ну что, не слетел с седла?
Лучи месяца падали прямо на румяное лицо пажа, и пан Заглоба, к своему великому изумлению, увидел на нем не страх, не ужас, а выражение почти звериной свирепости, какая была на нем, когда Жендзян убивал Горпину.
— Разве ты не боишься Богуна? — спросил старый шляхтич.
— Если пан Реговский выпустил его на свободу, то я теперь должен сам отплатить ему за позор и оскорбления. Я не прощу ему этого, я поклялся, и если б не панна, то сейчас же поехал бы по его следам… за мной не пропадет!
"Тьфу ты! — подумал Заглоба. — Не хотел бы я обидеть этого мальчишку".
Он стегнул коня и поравнялся с княжной и Володыевским. Через час они переправились через Медведовку и въехали в лес, чернеющий двумя стенами по обеим сторонам дороги.
— Эти места мне уже знакомы, — сказал Заглоба. — Бор скоро кончится, затем будет небольшое поле, по которому идет дорога от Черного Острова, потом опять лес до самого Матчина. Даст Бог, в Матчине найдем польские хоругви.
— Два волка перебежали дорогу! — вдруг воскликнула Елена.
— Вижу, — сказал пан Володыевский, — а вот и третий.
В сотне шагов от путников, действительно, промелькнула какая-то серая тень.
— И четвертый!
— Нет, это косуля; посмотрите, панна, две, три!
— Что за чертовщина! — закричал пан Заглоба. — Косули гонятся за волками! Свет, кажется, перевернулся кверху ногами.
— Поедем поскорей, — сказал с беспокойством в голосе пан Володыевский. — Жендзян! Сюда! И с панной вперед!