Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)
Шрифт:
— Валадинка! — прошептал он.
— Уже? — так же тихо проговорил Заглоба. — Как близко!.,
— Сохрани нас Бог! Пан Заглоба, вы бы начали свои заклинания, а то я страшно боюсь.
— Вздор! Перекрестим реку и вход в овраг, это поможет.
Пан Володыевский был спокойней всех; он внимательно оглядел пистолеты, подсыпал пороху и попробовал, свободно ли выходит сабля из ножен.
— Вот в этом пистолете освященная пуля, — проговорил Жендзян. — Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Вперед!
— Вперед! Вперед!
Еще несколько десятков шагов, и они оказались на берегу речки, вдоль которой и поехали. Пан Володыевский на минуту задержал
— Пусть Жендзян возьмет пернач и толкует с колдуньей. Она его знает, а нас, пожалуй, испугается и убежит невесть куда вместе с княжной.
— Я первый не поеду, что хотите делайте, — воспротивился Жендзян.
— О, трусишка! Ну, езжай позади.
Пан Володыевский поехал вперед, за ним Заглоба, а Жендзян за ними с запасными лошадьми. Конские копыта звонко цокали по каменным плитам, вокруг царила глухая тишина, только кузнечики, скрытые в расщелинах, стрекотали вовсю. Стояла жара, хотя солнце начинало клониться к западу. Всадники приблизились к круглому пригорку, где скалы и каменья, наваленные в кучу, напоминали развалины домов и церковных башен: словно еще вчера здесь стоял город, ныне разрушенный. Жендзян тронул рукою пана Заглобу.
— Это чертово урочище, — сказал он. — Я узнаю его по рассказам Богуна. Здесь ночью никто пройти не может.
— Если не пройти, то хоть проехать, — ответил Заглоба. — Тьфу! Что за проклятый край. Зато мы, по крайней мере, на верной дороге.
— Теперь уже недалеко.
— Слава Богу, — сказал пан Заглоба, и мысль его унеслась к княжне.
На душе у него было как-то странно. Вглядываясь в дикие берега Валадинки, в эту пустыню и глушь, он почти не верил, чтобы княжна, для которой он не жалел ни себя, ни своей жизни, которую полюбил всею дунюю, могла быть так близко. Когда пришло известие о ее смерти, пан Заглоба почувствовал, что жизнь его потеряла всякий смысл. С другой стороны, человек примиряется со всем, даже со своим несчастьем, а пан Заглоба давно сжился с мыслью, что Елена похищена, и теперь не смел сказать себе: близок конец горю, конец поискам, приближается желанное время покоя и радости. В то же время и другие вопросы теснились в его голове: что она скажет, когда увидит его, вероятно, зальется слезами, потому что спасение явится ей так неожиданно, так чудесно? "Пути Божьи неисповедимы, — думал Заглоба. — Господь свяжет все звенья событий так, что добродетель восторжествует, а порок будет наказан. Сам Бог отдал Жендзяна в руки Богуна, а потом сделал их друзьями. Бог сделал так, чтобы война призвала атамана из пустыни, куда он, словно дикий волк, унес свою добычу. Бог впоследствии послал на него Володыевского, а потом вновь столкнул с Жендзяном, и все сложилось так, что теперь, когда Елена утратила последнюю надежду, и не ждет уже ниоткуда помощи, — помощь здесь, скоро! Кончатся твои слезы, дочка моя милая, — продолжал думать пан Заглоба, — и скоро ждет тебя безмерная радость. О, как она будет благодарить, как сложит ручки!"
Елена, как живая, встала в глазах пана Заглобы, шляхтич умилился и совершенно погрузился в свои мечтания.
Вдруг он почувствовал, как Жендзян дернул его за рукав.
— Пан Заглоба!
— Что тебе? — спросил шляхтич недовольно.
— Вы видели, сейчас волк перебежал дорогу?
— Так что же?
— А это был волк, вы точно знаете?
Тут и Володыевский остановил своего коня.
— Мы не заблудились? — спросил он. — Давно пора бы уж быть на месте.
— Нет, — ответил Жендзян, — мы едем так, как говорил Богун. A я еще вот что хотел сказать вам:
Не успели наши всадники проехать несколько шагов, как кони начали прясть ушами и храпеть. Зубы Жендзяна стучали, как в лихорадке; вот-вот за поворотом скалы раздастся вой упыря или выскочит какая-нибудь тварь, но дело объяснилось гораздо проще: лошади проходили мимо логовища волка, который так напугал пажа. Вокруг было тихо, даже кузнечики унялись; солнце опустилось еще ниже; Жендзян перекрестился и успокоился.
Вдруг Володыевский опять остановился.
— Я вижу яр, — сказал он, — и вход, заваленный скалой, и отверстие в скале.
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — шепнул Жендзян. — Здесь!
— За мной! — скомандовал пан Михал и повернул коня.
Через несколько минут они проехали темным каменным коридором, и перед ними открылся яр, густо заросший по краям деревьями, образующий подковообразную равнину.
Жендзян закричал что было мочи:
— Богун! Богун! Эй, ведьма, сюда! Сюда! Богун, Богун!
Только одно молчание в ответ. Паж завопил вновь:
— Богун! Богун!
Издали послышался лай собак
— Богун! Богун!
На левом склоне яра, освещенном красноватыми лучами заходящего солнца, зашелестели ветви диких слив, и на самой вершине вскоре появилась какая-то фигура и, прикрыв глаза рукою, внимательно начала рассматривать прибывших.
— Это Горпина! — сказал Жендзян и, приставив руки ко рту, закричал в третий раз:
— Богун! Богун!
Горпина начала спускаться вниз, откидываясь назад для равновесия. Она шла быстро, а за ней катился какой-то маленький человечек, с длинным турецким ружьем в руках. Под огромными ногами ведьмы ломались ветви, на дно яра с грохотом падал град камней, а она, озаренная красным светом солнца, казалась действительно каким-то гигантским фантастическим существом.
— Кто вы? — спросила она зычным голосом, остановившись внизу.
— Как поживаешь? — спросил Жендзян, к которому при виде людей вернулось обычно хладнокровие.
— Ты слуга Богунов? Узнаю тебя, мальчик!.. А те, кто за тобой едет?
— Друзья Богуна.
— А красивая ведьма, — тихонько заметил пан Володыевский.
— Зачем вы приехали сюда?
— Вот тебе пернач, нож и перстень… Знаешь, что это обозначает? Великанша взяла все вещи в руки и внимательно осмотрела их.
— Они самые! Так вы за княжной?
— Да. А здорова она?
— Здорова. Отчего Богун сам не приехал?
— Он ранен.
— Ранен? Я это видела в мельничном колесе.
— А коли ты ведьма, то зачем расспрашиваешь? Врешь ты, кажется.
Ведьма засмеялась, сверкнув белыми волчьими зубами, и шутя толкнула Жендзяна в бок кулаком.
— А когда вы возьмете княжну?
— Сейчас, только дадим отдохнуть лошадям.
— Ну, берите, и я с вами поеду.
— А ты зачем?
— Моему брату суждена смерть. Его ляхи на кол посадят. И я поеду с вами.
Жендзян наклонился на седле, как бы для того, чтобы удобнее разговаривать с колдуньей, и рука его незаметно легла на рукоять пистолета.
— Черемис! Черемис! — крикнул он, чтобы обратить внимание товарищей на уродца.
— Зачем ты зовешь его? У него язык отрезан.
— Я не зову его, я только дивлюсь его красоте. Ты от него не уедешь, он твой муж.
— Он моя собака.
— И вас только двое в яре?
— Двое, княжна третья.
— Хорошо. Так ты его не оставишь?
— Я говорю, что поеду с вами.