Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
— Чёрная смола — две меры, скандрийский мох — одна мера…
А потом пытался напоить этим Иррис, но она лишь шептала: «Больно! Больно!», и с трудом смогла проглотить пару ложек. И начала метаться на кровати.
Альберт сел рядом, взял её за руку, накрыл своей ладонью, и живой огонь потёк, успокаивая и погружая в сон.
Что же ему делать?! Боги милосердные! Должно же быть средство!
Он пытался придумать лекарство, но от этого яда лекарств не было. Тот, кто подлил его в вино, хотел, чтобы всё было наверняка.
Если совсем недавно ему казалось, что мир рухнул, когда она убежала из оранжереи, когда отвергла его, то сейчас ему хотелось, чтобы он и в самом деле рухнул, потому что он не сможет вынести её потерю.
Только не это, Иррис! Не покидай меня вот так!
Теперь он понимал, что даже находясь вдалеке, даже зная, что она его не любит, но зная, что она где-то есть, что она жива, он был бы почти счастлив.
Распахнулась дверь, и ворвался Себастьян, на ходу стаскивая перчатки, с лицом таким же бледным, как у Иррис, он бросился к кровати и склонился над ней.
— Иррис?! Иррис! Ты слышишь меня? Девочка моя, — он дотронулся до её щеки, до лба, но она его не слышала.
— Эв сказала, это яд? Какой яд? — Себастьян перевёл на Альберта растерянный взгляд.
— Белой водяной змеи. Ашуманский яд, который можно добавить в вино, и его не заметишь. Он действует через желудок, а не через кровь, как яд других змей. И его в этой бутылке хватило бы на целый галеон матросов, — ответил Альберт тихо.
— Но от него же… он же…
— …смертельный, — ответил Альберт, глядя Себастьяну прямо в глаза. — И у меня нет от него противоядия. Его вообще нет.
— О, Боги! Иррис! — Себастьян вскочил и принялся ходить по комнате. — Но хоть что-то можно попытаться сделать? Хоть что-нибудь?
Альберт смотрел на него и видел на лице Себастьяна то, что сейчас чувствовал сам — отчаянье и безысходность. И ему даже стало жаль брата, потому что для него потеря будет вдвойне тяжелее, ведь их чувства были взаимны. Его захлестнула новая волна отчаяния.
Пусть она его не любит! Пусть останется с Себастьяном! Пусть только останется жива! Пусть лучше он сам умрёт вместо неё!
Себастьян подошёл и впился пальцами ему в плечо:
— Если ты знаешь хоть какой-нибудь способ… Проси, что хочешь! Я всё сделаю! Только спаси её!
— Что хочу? — усмехнулся Альберт криво.
— Да! Всё, что скажешь! Я всё сделаю, — произнёс Себастьян обречённо.
— Она так тебе дорога?
— Да!
— Из-за её силы? Из-за Потока?
— Нет! Я… я люблю её. Я не могу её потерять! — произнёс Себастьян горько и растерянно посмотрел на кровать.
— Я ведь тебя предупреждал… тогда ещё… насчёт стрел. Ты же понимал, что это повторится! — произнёс Альберт устало. — Если я смогу её спасти, будь
Альберт отвернулся.
Умереть вместо неё…
Эта мысль вдруг обрела реальные очертания. А ведь это возможно, если между ними и правда есть связь. Он читал об одном ритуале, и он, как лекарь, может его попробовать.
— Что тебе нужно? Что нужно от меня? Только скажи! — исступлённо воскликнул Себастьян.
Альберт посмотрел на брата и ответил тихо:
— Найди того, кто прислал эту бутылку и сверни ему голову. Я бы начал с Милены. Змеиный яд, сам понимаешь, кто здесь ценитель…
— Я убью её! — произнёс Себастьян негромко и его глаза сверкнули.
Он поцеловал Иррис, погладил её волосы и быстрыми шагами вышел из комнаты.
— Цинта, запри дверь! А если кто будет лезть скажи, что я проломлю ему голову. Не пускай никого.
— Что ты будешь делать, мой князь? — спросил Цинта осторожно, пока Армана распускала шнуровку на платье, чтобы облегчить Иррис дыхание.
— Единственное, что можно попытаться сделать.
— Ты же не собираешься… — начал Цинта, — собираешься! Владычица степей! Это же убьёт и тебя! Послушай, мой князь…
— Я не могу позволить ей умереть, — ответил Альберт.
— Но ты же сам умрёшь!
— А может, это единственный правильный выход для нас обоих? — произнёс он, не оборачиваясь. — Проваливай, Цинта. И не вздумай мне мешать, если я услышу хоть слово, хоть скрип двери или кашель — клянусь, я убью и тебя, не моргнув глазом.
Цинта посмотрел растерянно, но понял, что он не сможет остановить Альберта ни за что на свете и, вздохнув, ушёл вслед за Арманой в соседнюю комнату, бормоча на ходу:
— Охохошечки! Мирна-заступница! Он решил себя убить!
Альберт расстегнул рубашку и прижал к своей груди ледяную ладонь Иррис. Провёл рукой по её телу от шеи вниз, следуя тем же путём, каким шёл яд, чувствуя под пальцами холод, и остановил ладонь чуть пониже рёбер, там, где холод был сильнее всего.
— Я не знаю, как это делать, Иррис, вернее, знаю только в теории, — прошептал, глядя на её бледное лицо, — я никогда сам такого не делал. Так что может и не получится. Но я очень надеюсь, что получится, и мы оба останемся живы. А если нет, то тогда мы умрём вместе. В любом случае это лучше, чем жить, зная, что я не смог тебя спасти.
Он закрыл глаза, опустил щиты и открылся.
Боль.
Яд был ледяным ужом. Нет, он, казалось, состоял из клубка змей, из мотков жгута, а в нём тысячи мельчайших острых кристаллов, каждый из которых, впиваясь, причинял боль. И сливаясь вместе, эти тысячи кусочков боли делали её невыносимой. Альберт ощущал яд пальцами, сжимал его, не давая жгутам расползаться, разворачиваться и растекаться по венам, вбирая в себя густую черноту и растворяя её в своей крови.