Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
— Действительно, а почему бы не признать поражение и не договориться? А чтобы вам проще было его признать, думаю, самое время выяснить кое-что про ум и упорство, — она встала, отшвырнула салфетку и, доставая из шкатулки свиток, продолжила, — нет дядя, мы не оставим этот разговор до завтра. Более того, я имею право требовать, чтобы ты собрал совет немедленно, прямо после этого обеда. Потому что есть… некоторые обстоятельства, о которых все должны узнать!
Тишина за столом вдруг стала звенящей — все взгляды были прикованы к свитку.
***
Армана поймала Альберта на лестнице
Стояла, переминаясь с ноги на ногу, а он шёл быстро, перешагивая через две ступени, и так уже опаздывал на обед и знал, что Эверинн будет вне себя от гнева. Всю дорогу он обдумывал то, что услышал сегодня от Шианы, к которой отправился, едва закончив читать письмо и дневник Людвига.
После залитых солнцем переулков ашуманского квартала в её лавке было совсем темно, и глаза некоторое время привыкали, прежде чем, разглядеть знакомые склянки на полках и мешочки с сушёными травами. Из-за линялой занавески появился Нахди, но Альберт уже заметил женщину, сидящую в углу на низком табурете.
Коричневый тюрбан украшало перо цапли, приколотое ониксовой брошью, и золотые кольца в ушах покачивались в такт движениями её тела — она плела браслет из разноцветных нитей, напевая при этом что-то себе под нос. И это монотонное пение успокаивало и казалось таким знакомым.
— Шиана? — Альберт прислонился плечом к деревянному столбу, подпиравшему провисший потолок.
Старуха оторвала взгляд от плетения и чуть улыбнулась. Вот теперь он окончательно её узнал, наверное, именно благодаря пению. Когда-то, в очень далёком детстве, так она пела для него.
— Альберт, — она отложила браслет и чуть прищурилась, разглядывая его и продолжая улыбаться.
Он взял табурет и сел напротив.
Это было так странно и так волнительно. Он никогда не думал, что с его рождением связана какая-то тайна, уж Салавар постарался сделать так, чтобы в его происхождении сомнений ни у кого не было. Но последние дни, эти письма, дневник Людвига — всё в его жизни поставили с ног на голову. И сейчас, глядя на Шиану, он думал о том, а хочет ли он на самом деле знать правду? Раньше он верил в то, что его мать умерла, и в этом, наверное, не было её вины. Она его не бросала. Но теперь он не знал, как ему относиться к тому, что все эти годы она была жива, но предпочитала держаться от него подальше.
— Я могу рассказать тебе только то, что тебе нужно знать прямо сейчас. Остальное она расскажет тебе сама, когда придёт время, — ответила Шиана на его вопрос.
— Кто она такая? Адриана? Она действительно ашуманская жрица, проклявшая род Салавара? — спросил Альберт, выставив Нахди за дверь.
Он хоть и её сын, но это всё-таки не его дело слушать эту историю.
— Да, её зовут Адриана. Моя девочка, — задумчиво произнесла Шиана, — она — дочь ашуманского короля Дария.
— Дочь короля? — удивился Альберт. — Надо же, какая ирония…
Шиана зажгла свечу, чтобы разогнать сумрак, царивший в лавке, и поставила её на прилавок.
— Ты удивлён? — она улыбнулась снова.
— Удивлён? Не то слово… но… ладно, — он усмехнулся, — я-то всю жизнь считал, что она была мистрессой из дешёвого борделя. И тут из сына шлюхи
— Это придумал Салавар, про мистрессу, — ответила Шиана, разглядывая лицо Альберта, — так он тешил свою раненую гордость. Хотя странно видеть, но ты так сильно на него похож и не похож одновременно.
— Расскажи о ней, — Альберт придвинулся ближе и понизил голос.
Шиана долго вглядывалась в его лицо, затем снова взяла в руки браслет и начала свой рассказ, медленно переплетая нити:
— У Дария было две дочери. Близняшки, Адриана и Итана — родились они на чёрную луну, а это редкий дар Богов. И по обычаю одна из них должна была стать жрицей Храма Бога ночи — великого Ашша. Бог выбрал Адриану, наделив её особым даром — силой подземного огня. Её забрали из семьи в младенчестве. Росла она в Ксирре — в ашуманской столице, и воспитывалась при Храме. Однажды ей предстояло стать верховной жрицей, стать заменой своему дяде Ассиму — брату короля Дария. Жрицы храма — невесты Бога Ашша, вся их жизнь подчинена служению, она проходит в обрядах, в погружениях в Дэйю, в чтении воли Бога…
Шиана замолчала, глядя куда-то в тёмный угол лавки, словно уплывая в далёкие воспоминания, пропитанные жарким солнцем, запахом моря и горячего песка бескрайних ашуманских пустынь. Казалось, она видит Храм Бога Ашша, рыжие башни Ксирры с золочёными куполами, её дворцы и сады, королевские пальмы, подпирающие небо колоннами, и порт, в котором на ленивой воде покачиваются корабли под красными парусами.
Потом вздохнула, прогоняя возникшие видения, и продолжила свой рассказ напевным голосом:
— Она была сильная, гордая и очень красивая, моя девочка. И на её дар возлагали столько надежд — ей осталось только пройти испытание… Но Боги плетут нити судьбы так, что нам неподвластны их чаянья. Адриана бы и заняла со временем место Ассима, если бы однажды в самую короткую ночь в праздник летнего солнцестояния на службе в Храме, не увидела Салавара. А он не увидел её, — слова Шианы потекли медленнее, она покачала головой, — и разве мог он устоять перед ней? Разве мог он устоять перед жрицей, танцующей вайху — танец божественного огня? А разве могла она устоять перед тем, в ком есть настоящая Искра? И разве могло получиться из такой встречи хоть что-то хорошее? Единственная ночь в году, когда Ашш слишком слаб, чтобы защитить свою жрицу от соблазнов, именно в эту ночь они и встретились. Наверное, это и было её испытание, но она не смогла с ним справиться...
Шиана горько усмехнулась, снова покачала головой, отчего серьги в её ушах заплясали, чуть позвякивая.
— …Ничего хорошего и не вышло. Когда огонь встречается с огнём, они или гасят друг друга, или выжигают всё дотла. Слишком уж они были похожи, сожгли друг друга — месяц упоительной страсти втайне от Ассима, а потом пришло похмелье. Потом она узнала, что он любил другую. Что он был помолвлен, но было уже поздно. Она предала Ашша, отдавшись мужчине, хоть и айяарру — значения это не имеет, а этот мужчина в итоге предал её. Ассим был в ярости, видел бы ты, что творилось! Он заточил Адриану в башне и держал её там… долго. А потом родились вы.