Огненные цветы

Блэйк Стефани

– Не возражаете, если я закурю?

– Ни в малейшей степени. Напротив, присоединюсь к вам. – Равена открыла лакированный ящичек на столе рядом с креслом и вытащила сигарету.

Густые брови Батлера удивленно приподнялись, в улыбке угадывалось искреннее восхищение.

– Может быть, я шокирую вас, мистер Батлер?

– Ну что вы? Отчего это вы решили, что курящая женщина может меня шокировать? В парижском высшем свете это даже вошло в моду.

Он поднялся и, взяв спичку из отделанного ониксом коробка, зажег ее и поднес Равене. При этом взгляды их встретились, и Батлер многозначительно

прикрыл веки, словно подмигнул собеседнице.

– Да и вообще нас с вами мало что может на этом свете шокировать, как на ваш взгляд, миссис О’Нил?

– Полагаю, вы правы, мистер Батлер.

Он откровенно оглядел ее с ног до головы. Даже строгое траурное платье не могло скрыть пышных форм Равены. А он слишком хорошо был наслышан об этой женщине, чтобы заподозрить, будто она не знает, как распорядиться своими прелестями. Таких красавиц он, пожалуй, прежде не встречал. Она красивее даже бывшей жены Ретта, Скарлетт О’Хара.

– Как поживает миссис Бейтс?

– В последний раз, как мы встречались, выглядела прекрасно. Но это было несколько месяцев назад.

– Ах вот как? – Теперь пришла очередь Равены удивленно поднимать брови.

– Ну да. Клео решила, что Америка для нее слишком провинциальна, и вернулась во Францию. Между прочим, когда я был там в последний раз, то встретился с вашей старой приятельницей. Джесси Фарнсворт.

– Ну и как она?

– Да вроде все нормально. Она снова замужем – за французским графом.

– Славная Джесси. Она всегда так обожала всяческие приключения.

– Ну, судя по тому, что мне приходилось слышать, ваша жизнь тоже приключениями не бедна.

– Это все осталось в прошлом. Как война. А теперь я ничем не отличаюсь от любой ричмондской матроны почтенного возраста.

– Да что-то не похоже, миссис О’Нил. В этом городе чистотой породы мало кто с вами сравнится.

Равена твердо выдержала его вызывающий взгляд.

– Смотрю, вы женщин лошадиными мерками меряете, мистер Батлер.

– Но не вкладываю в это никакого дурного смысла. Я ценю красоту в любом ее проявлении. Стать рысака-рекордиста. Плоть Афродиты.

Намек был слишком прозрачен. Батлеры робостью не отличались и привыкли идти к цели кратчайшим путем. У Равены возникло ощущение, которого она не испытывала с момента встречи с Джорджем Паркером. Ее бросало то в жар, то в холод. Она вздрогнула, и это от Батлера не укрылось.

– Простудились?

– Наверное. Надо сказать Фримену, пусть затопит камин.

Тут он как раз и появился с серебряным подносом в руках, что принесло Равене немалое облегчение – можно было с достоинством выйти из поединка взглядов.

Равена с Батлером взяли по бокалу бренди.

– Будут какие-нибудь еще приказания, мэм?

– Нет, спасибо, Фримен.

Дождавшись, пока он выйдет, Батлер спросил:

– А мне казалось, вы хотели, чтобы он затопил камин?

– Я передумала. Женщинам простительны капризы, не так ли? – Согревая бренди, Равена обхватила бокал ладонями.

Неторопливо отхлебывая янтарную жидкость, она незаметно разглядывала сквозь стекло своего гостя. В светло-голубом сюртуке, алом жилете и бежевых брюках выглядел он вполне импозантно. Черты

лица у него были слишком резкими, чтобы назвать этого мужчину симпатичным. Впрочем, Равена и не любила «симпатичных» мужчин, как Брайен отзывался о ричмондских хлыщах, распускавших по-павлиньи хвост на различных городских сборищах.

Батлер скрестил ноги так, как это обычно делал Брайен, – расставив их широко в стороны и положив каблук на отставленное колено. Брюки при этом туго обтянули мускулистые бедра. Равена, не отрываясь, смотрела на его причинное место. Ее никогда не смущал естественный интерес к противоположному полу. Равене нравились мужчины, точно так же как мужчинам нравились женщины, всегда стремящиеся подчеркнуть свои женские прелести. Но давно уже она не разглядывала мужчину так, как разглядывала сейчас Дэна Батлера. Вот уже год как Равена не знала мужчины и теперь пробуждалась, подобно спящей красавице из сказки. Возвращалась к жизни. И это было упоительно. Равена закрыла глаза и в очередной раз отхлебнула бренди, чувствуя, как оно теплом разливается по всему телу. Лицо у нее раскраснелось.

– Да у вас, похоже, лихорадка, миссис О’Нил, – заметил Дэн.

– Боюсь, вы правы, мистер Батлер, – улыбнулась Равена. – Что-то мне действительно не по себе.

Его ленивая улыбка опять-таки напомнила ей Брайена. Впрочем, оно и неудивительно: как-то так всякий раз получалось, что, с кем бы она ни занималась любовью, подсознательно она всегда представляла себе Брайена.

– Заразная это штука. Похоже, и у меня лихорадка начинается. Можно называть вас Равеной?

– Буду только рада… Дэн.

– А вот и вы, привет! – донесся из холла голос Роджера. – Фримен сказал мне, что вы здесь, Дэн. Какой приятный сюрприз.

Батлер поднялся, и мужчины обменялись рукопожатиями.

– Эй, Фримен, принесите-ка еще выпить, – крикнул Роджер, жестом приглашая гостя сесть.

– Если вы не возражаете, господа, я, пожалуй, пойду лягу. – Равена потянулась и кивнула Батлеру. – Спасибо за компанию, мистер Батлер. И позвольте еще раз выразить признательность за соболезнования.

– Я прекрасно провел время. – Батлер склонился к руке Равены. – Надеюсь, скоро увидимся.

Надкусывая сигару, Роджер засмеялся:

– Равена, перед тобой великолепный образец южного джентльмена.

Фримен принес напитки, и мужчины пустились в разговор о последних светских новостях, политике, закончившемся сезоне конных скачек, бизнесе, путешествиях.

– Слышал, нынче летом вы были в Англии, – заметил Роджер. – Что, в Ирландии действительно дела так плохи, как это пишут в газетах?

– Что касается фениев, [20] то они на самом деле ведут настоящую войну. Помещики и государственные чиновники в Дублине и Ольстере боятся выходить на улицу без полицейской охраны.

20

Фении – ирландские революционеры-республиканцы, члены тайных организаций Ирландского революционного братства; выступали за независимую Ирландскую республику.