Огненный крест. Книги 1 и 2

Гэблдон Диана

Он с трудом сделал глоток.

Очень медленно он отвел кинжал от бешено бьющейся вены. Это движение заставило его задрожать от неудовлетворенной потребности, словно его оттянули от тела женщины, когда его семя было готово извергнуться.

— Вы мой пленник, — сказал он.

Человек уставился на него непонимающим взглядом. Он плакал; слезы проложили дорожки на его грязном лице, и он пытался говорить, но не мог вдохнуть достаточно воздуха с оттянутой назад головой. Джейми вдруг понял, что говорил по-гэльски, и мужчина его не понял.

Медленно он ослабил хватку и заставил себя отпустить голову бедняги. Порывшись в памяти, он нащупал

английские слова, похороненные где-то под жаждой крови, пульсирующей в его мозгу.

— Вы… мой… пленник, — справился он, наконец, ловя ртом воздух между словами.

— Да! Да! Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня!

Человек под ним сжался, втянув шею в плечи и обхватив ее руками, словно боялся, что Джейми вопьется в нее зубами и перегрызет ему хребет.

Где-то в глубине сознания тот чувствовал неясное желание сделать это, но барабанный бой в его крови уже стихал. По мере ослабления биения в его ушах, он начинал слышать. Ветер больше не пел для него, а отправился по своим делам, беспечный и одинокий, шевеля по пути листву. Слышались отдельные ружейные выстрелы, но гром пушек прекратился.

Пот капал с его подбородка и бровей, и его рубашка была мокрой от пота, издавая сильный резкий запах.

Он медленно слез со своего пленного и встал на колени возле лежащего тела; мускулы его бедер дрожали и горели от усилия. Он почувствовал внезапную невыразимую нежность к человеку и протянул руку, чтобы дотронуться до него, но вдруг его объяло чувство ужаса, которое также неожиданно ушло. Он закрыл глаза и глотнул, чувствуя тошноту; язык, который он укусил, пульсировал болью.

Энергия, которую ему дарила земля, теперь вытекала из его тела через ноги, возвращаясь в почву. Он протянул руку и неловко похлопал пленного по плечу, потом встал на ноги, борясь с омертвевшим от нервного истощения телом.

— Вставайте, — сказал он. Его руки дрожали, и ему понадобилось три попытки, чтобы вложить дирк в ножны.

— Ciamar a tha thu, Mac Dubh? [174] — Ронни Синклер рядом с ним спрашивал, все ли у него в порядке. Он кивнул и отступил, когда Синклер поднял мужчину с земли и заставил его надеть вывернутый наизнанку сюртук. Парами и поодиночке подходили другие: Джорди, Линдсеи, Галлегер, группируясь вокруг него, словно железные опилки возле магнита.

Другие уводили пленных: всего шестерых мужчин, которые выглядели угрюмыми, напуганными или просто смертельно уставшими: все с вывернутыми наизнанку сюртуками, как показателем их статуса. Бледный и несчастный Фаулз был среди них.

174

Как дела, Мак Дубх? (гэльск.)

Его сознание теперь очистилось, хотя его тело было вялым и тяжелым. У Генри Галлегера была кровавая царапина через весь лоб, один мужчина из Браунсвилла — Лайонел, кажется — держал руку под неестественным углом — очевидно, сломана. Больше, казалось, ранений не было, и это хорошо.

— Спроси, видели ли они МакКензи, — сказал он Кенни Линдсею на гэльском, коротко махнув рукой в сторону пленных.

Стрельба практически прекратилась. Звучали только случайные выстрелы, и стая голубей, шумно треща крыльями, пролетела над их головами.

Никто не видел и не знал Роджера МакКензи. Джейми кивнул, услышав это, и рукавом вытер остатки пота с лица.

— Или

он вернется, или нет. Но что случилось, то случилось. Вы действовали великолепно, парни. Идемте.

Глава 66

Необходимая жертва

«Этим вечером мертвые были преданы земле с военными почестями, и три преступника, захваченные в сражении, были повешены перед всей армией. Казнь доставила людям большое удовлетворение; это была необходимая жертва для того, чтобы прекратить ропот солдат, которые настойчиво требовали немедленного совершения правосудия и казни ряда преступников, в сражении с которыми они подвергались опасности и теряли свои жизни и свою кровь.»

«Журнал похода против мятежников» У. Трайон

Роджер сильно дернул веревку, обвязанную вокруг запястий, но добился лишь того, что она еще сильнее впилась в его плоть. Он мог чувствовать горение содранной кожи и влажность на ней, как он решил, от крови, но руки настолько оцепенели, что он не был уверен в своих ощущениях. Его пальцы распухли, как сосиски, и казалось, что кожа на них сейчас лопнет.

Он лежал в тени поваленного дерева, где его бросили Баккли и его товарищи, предварительно связав кисти рук и лодыжки. Он мог бы замерзнуть, так как был весь мокрый от падения в реку, если бы не пытался отчаянно освободиться. Пот бежал по его шее и щекам, горящим от прилива разъяренной крови.

Они заткнули ему рот белым флагом, затолкав его так глубоко, что он чуть не задохнулся, и завязали рот его же шейным платком. Предок или нет, но он собирался искалечить Уильяма Баккли МакКензи, даже если это будет последнее в жизни, что он сможет сделать.

Выстрелы все еще раздавались где-то поблизости, но не залпами, а треском жареной кукурузы. Воздух вонял пороховым дымом, и временами между деревьев что-то свистело, как Бармаглот, [175] взрываясь и осыпая его ветками и листьями. Пушечные ядра?

175

Бармаглот — стихотворение Льюиса Кэрролла, входящее в повесть-сказку «Алиса в Зазеркалье»

Некоторое время назад ядро упало на берег реки, зарывшись в грязь, и на время остановило драку. Один из товарищей Баккли вскрикнул и, разбрызгивая воду, помчался прятаться среди деревьев, но второй остался, не обращая внимания на крики и стрельбу. Они вместе с Баккли смогли затолкать голову Роджера под воду и таким образом одолеть его. Он все еще чувствовал жжение речной воды в своих пазухах.

Он сумел подняться на колени, сгорбившись, как гусеница-землемер, но не поднимал голову выше бревна, опасаясь выстрелов. Ярость, бежавшая по его венам, была настолько сильна, что в действительности он не испытывал страха, однако он еще не совсем потерял голову.

Он потерся лицом о грубую кору дерева, пытаясь содрать полотно с лица. Это сработало; шейный платок зацепился за сучок, и он сильно дернул головой, отчего повязка сползла под подбородок. Кряхтя от усилий, он слегка вытолкнул изо рта белый платок, зацепил его за тот же сучок и отвел голову; мокрая тряпка вылезла из его рта, как если бы он был глотателем змей наоборот.

Его затошнило, и он почувствовал, как желчь поднимается в горле. Он жадно глотнул воздух, и его желудок немного успокоился.