Огненный скит.Том 1
Шрифт:
Несколько раз Антип Маркелыч заезживал к Мефодичеву и всякий раз ему ворота открывал Ахметка по слову отца. У Антипа Маркелыча дела тогда налаживались, и он то ли от успехов, то ли вспоминая отношение своего отца Маркела к убогим и нищим, старался таких одаривать, может быть, не столь щедро, но медный пятак находил. Запомнив мальчишку, он его раза два или три угостил конфетами, когда тот без приказа на то, прилежно заботился о лошадях — заводил их под навес, где было тише и сверху не сыпал снег, подкармливал их.
Мальчишки достали бы антипова
— Ахметка!
Тот остановился, оглянулся и уставился чёрными глазами на проезжающего господина, в тулупе, с рыжей редкой бородой.
— Иди сюда, — поманил Антип Маркелыч мальчугана. — А вы проваливайте, — пригрозил он ватаге оборвышей и для убедитльности помахал над головой кнутом.
Те враз перестали галдеть, сгрудились, исподлобья глядя на непрошенного защитника Ахметки.
— Чего гляделки вылупили! Убирайтесь, пока кнута не отведали. Ахметка, иди сюда! Ты что — не узнаёшь меня? Я — Антип Маркелыч.
Тот нерешительно подошёл, глядя то на Антипа, то на ребят. Антип не обознался — это был сын дворника. Ахметка тоже узнал долговязого мельника и уже не так оробело двинулся к нему.
— Садись в сани, поедем.
Ахметка, ни слова не говоря, вспрыгнул в сани — лишь бы удрать от воинственно настроенных сорванцов.
Глядя на грязного и чумазого оборванца, Антип Маркелыч спросил:
— Откуда такой замусоленный? И лицо чумазое, и сопли текут…
Ахметка не проронил в ответ ни слова. Он смотрел на мальчишек, которые видя, что добыча ускользнула, молча грозили ему грязными кулаками.
— Тебя что — к отцу отвезти? — спросил Антип Маркелыч.
Мальчишка вскинул глаза на хуторянина, губы его дрогнули и он ответил чуть слышно:
— Отец… так… помер…
— Вазир помер? — Антип Маркелыч концом кнутовища поправил сползшую на глаза шапку. — Вот те раз. И давно? — К Мефодичеву он не заезжал больше года. Дела у него шли в гору, Мефодичев терпел одни убытки, и он перестал заглядывать к купцу.
— Давно, — ответил Ахметка. — По прошлой зиме…
— Царство ему небесное. А ты один, значит, остался?
Мальчишка кивнул и опустил голову.
Еле-еле разговорил хуторянин мальчонку и тот ему рассказал, что после смерти отца Пров Савельич выгнал его из каморки, которую занимал дворник, сказав при этом:
— Иди, мальчик, добывай пропитание себе сам. Мне ты не нужен, у меня своих нахлебников предостаточно. — И дал ему в руки хрустящую бумажку, которую он в тот же день потерял.
— Из-за чего гвалт подняли? — спросил Антип мальчугана после непродолжительного молчания.
Тот разжал пальцы и показал печёную картофелину, которую тут же отправил в рот.
Какой-то скорбью обволокло сердце Антипа Маркелыча после рассказа Ахметки. Уж как строг он был к своим домочадцам и к работникам, а здесь при виде мальчонки, худого, оборванного, с чёрными пугливыми глазами, вспомнился ему не к часу Изот, тонущий в болоте, и его слова: «Я не бросил тебя на произвол судьбы,
— Ну пошла, залётная, — прокричал Антип Маркелыч и сильно ударил лошадь по крупу. Та помчалась вскачь, только полозья заскрипели по снегу. — Шевелись, родимая! — И снова ремённый кнут опустился на спину кобылы.
Вроде бы ни с чего орал Антип Маркелыч, понимая, что криком своим старался заглушить не к месту всколыхнувшуюся память об Изоте. Скитник не бросил его в зимнюю стужу, выходил, а когда понял, что погубит в лесу мальчишку, отнёс к людям, чтобы они воспитали приёмыша.
— Поедешь на хутор ко мне? — спросил Антип мальчишку.
Тот вскинул глаза на хуторянина, поёжился от холода в своём просторном пиджаке, но ничего не ответил.
— Впрочем, чего это я тебя спрашиваю. Будешь жить у меня.
Так остался Ахметка в доме Антипа Маркелыча.
Часто думал Антип Маркелыч, что, оставляя у себя Ахметку, сироту, давая ему кусок хлеба и крышу над головой, этим самым он как бы отмаливает свой грех за смертоубийство скитника. Одного лишил жизни, другому не дал погибнуть. Чаши весов уравновесились, и от сознания этого светлый лучик проник в его душу и чем дольше Ахметка жил у него, тем больше этот луч расширялся и становился ярче. И относился он к сироте, если не по-отечески, не как к Степану, но во всяком случае сносно, может быть, вспоминая своих приёмных родителей, а может быть, как к своей затейливой вещи, которая ему сейчас не нужна, но которая может пригодиться впоследствии.
И не ошибся. Ахметка, старше Степана несколькими годами, был проворен и ловок, с полуслова понимал хозяина и по первому его зову мог как собака бежать туда, куда ему укажут. Загодин Ахметку окрестил и дал ему христианское имя, но иначе как Ахметкой на хуторе его не звали.
Во времена НЭПа, когда предпринимательство поощрялось, а не рубилось на корню, Антип Маркелыч как-то выбрал свободные дни и, поручив хозяйство заботам подросшего Степана и Пелагеи, своей свояченицы, жившей у него, забрал с собой Ахметку, сказав, что уезжает в город на неделю-другую решить неотложные дела, сам же тем путем, каким ходил с Изотом, направился в скит, решив, что надо попытать счастья и найти или хоть приблизительно определить, где находится мурманский сундук. Самое время было отыскать клад, который можно было пустить в дело.
В скиту он не был чуть ли не двадцать лет. Найдя с Захаром зарытые Изотом в могиле предметы, вынесеные женщинами из церкви, он оставил до поры до времени основное богатство скита — мурманский сундук, полагая, что он подождёт. Тем более, чтобы его отыскать, надо было иметь много свободного времени. Хорошо, что он представлял приблизительно, в каком месте он зарыт. Но, чтобы выкопать его, надо перерыть много земли. Ему одному это было не под силу, а нанимать землекопов, это всё равно, что отдать клад в чужие руки, и он ждал того часа, когда подрастёт Степан, и тогда вдвоём или втроём можно будет осуществить давно будоражущую сердце мечту.