Огненный скит.Том 1

Любопытнов Юрий Николаевич

— Я его могу навестить?

— Можешь побыть с ним, сколько тебе хочется. Только будь поосторожнее и работу не забывай. Сам знаешь наши порядки.

Улучив момент, когда всё затихло, Степан пробрался в лазарет. Отец лежал не шевелясь, закрыв глаза, и, как показалось Степану, в той же позе, в какой он его оставил. Он сел на краешек нар, стараясь не потревожить отца. Но Антип Маркелыч поднял веки:

— Это ты, Степан?

— Я, тятя.

Антип Маркелыч смотрел на сына глубоко запавшими глазами.

Они как и прежде, за исключением каких-то мгновений, ничего не выражали: ни боли, ни страха, ни радости, ни печали. В них не было того огня, каким они могли жечь в былые годы.

— А ко мне доктор приходил, — произнёс Антип Маркелыч. — Хороший доктор, обходительный.

— В очках?

— Да, с бородкой.

— Мальшин. Больше некому. Он из Верхних Ужей.

— Доктор сказал… сказал, что и тебя знает. — Антип Маркелыч помолчал, а потом продолжал: — Я уже не выкарабкаюсь, Степан…

— О чём ты говоришь, тятя!..

— Молчи! Моя дорога отсюда одна — вперёд ногами… Нас никто не слышит? — Антип Маркелыч хотел поднять голову, посмотреть, кто ещё в лазарете, но сил не было.

— Никого нету, тятя. Мы одни. А чего ты хочешь?

— Наклонись ко мне, — прошептал старик.

— Слушаю, тятя. — Степан склонился к изголовью отца.

— Я тебе важное хочу сказать, скрытое в душе моей долгие годы. — Антип Маркелыч тяжело задышал. — Знаешь скит, про который я тебе рассказывал?

— Как же не знать. Ты мне говорил, что был младенцем, когда тот скит сгорел в одну ночь. Тебя спас скитник по имени Изот…

— Всё так и было. Но я тебе не сказывал о главном. — Голос Антипа Маркелыча и так слабый и тихий перешёл на шёпот: — Так никого здесь нету?

Степан оглянулся:

— Я ж тебе сказал, тятя, мы одни. Здесь долго не залёживаются…

— Так вот о главном. Не хочу умирать, не сказав тебе… Ты у меня один остался… — Из-под ресниц Антипа Маркелыча выкатилась слеза и поползла по морщинистой щеке. — В том скиту большое богатство зарыто — сундук мурманский древний, найденный в Соловках во время раскола. С тех пор и сохранился. В нём большое число монет старинных, каменьев разных самоцветных и другого. Весом он в три с лишком пуда… Я искал его да не нашёл. Видно, тебе придётся.

— Это правда? — Степан недоверчиво посмотрел на отца. Может, он бредит? Раньше об этом не рассказывал. Но отец лежал сосредоточенный и строгий, ощутив себя уже в могиле. В такие минуты душой не кривят.

— Сущая правда, — ответил Антип Маркелыч.

— А что же ты мне раньше про сундук не говорил?

— Мал ты был. Несмышлён. Боялся, что не сумеешь удержать язык за зубами. Да и время было какое…

— Ну ты даёшь, тятя! Такое скрывать!

— Тогда не говорил, а теперь говорю. Слушай, я уже не вернусь отсюда домой…

— Тятя!

—

Не перебивай! Я знаю, что не вернусь. А ты молодой, ты должен, ты обязан вернуться и продолжить моё дело. Тот сундук твой. Больше он никому не принадлежит. Слишком большой грех я на свою душу положил, чтобы отдать сундук другому.

— Что за грех, тять?

Антип Маркелыч проглотил застрявший комок в горле:

— Я человека погубил ради него…

— Человека?

— Да, Степан, которому обязан своей жизнью. Скитника Изота. Я погубитель своего спасителя. Я столкнул его в трясину. Я бы мог… но не подал ему руки… Камень у меня на сердце… Большой. И отвалить его нету сил. Отмоли мой грех, будешь дома.

Антип Маркелыч замолчал и ладонью прикрыл глаза.

— Ну, тятя! Столько времени молчал. Если бы мы с тобой сундук тот раньше откопали?.. А теперь… теперь, как я его найду. Я дорогу до скита-то не знаю. Там трясины… мох-зыбун.

— Очень просто всё найдёшь. Есть грамота, в которой писано про сундук и начертан план его захоронения. Ту грамоту я у барина Олантьева из спальни выкрал…

Степан внимательно смотрел на отца, ожидая самого интересного.

— Так где та грамота?

Антип Маркелыч приподнял голову с травяной подушки.

— Грамота в иконе. Помнишь икону Николая чудотворца. Она… в кожаном футляре. Её я по заказу делал. Тайник в ней. Такой же был, мне Изот рассказывал, и в скиту. Я так и делал. Расписывал её знакомый монах из Кирилло-Белозерского монастыря. Планку сдвинешь, тайник и обнаружится.

— А где та икона. Я помню её. Дом-то сгорел.

— Когда вернёшься домой, найдёшь Ахметку. Я ему икону передал на сохранение и наказал, чтобы сберёг её до моего или твоего возвращения. Он дал слово, а я его знаю — выполнит, что обещал.

Антип Маркелыч устал от разговора и замолчал. Отдохнув, спросил:

— На сколько тебя осудили?

— На десять лет.

— А как ты в лазарете оказался?

— Доктор Мальшин меня устроил. Я плотником здесь по ремонту да ещё гробы поколачиваю покойникам.

— И мне гроб будешь делать?

— Опять ты за своё, тятя!

Антип Маркелыч, казалось, лежал в забытьи, опустив веки. Но Степану думалось, что какие-то мысли витали в его голове. Открыв глаза, сказал:

— Бежать тебе надо.

— Куда, тятя, и как! Через охрану не прорвёшься.

— Слушай сюда. Наклонись!

Степан исполнил просьбу отца. Тот стал ему шептать прямо на ухо.

— Ничего из этого не выйдет, — сказал Степан, когда отец замолчал.

— Должно выйти. Иного пути не будет. Надо только очень постараться. Понял, сынок?

— Понял, тятя.

— Дай мне слово, что так сделаешь?

— Все выполню, тятя, как ты сказал.